Атака на госпиталь Крита

Ефрейтор Аллан Робинсон из 6-го новозеландского полевого санитарного отряда начал службу в Греции в марте 1941 г. до того, как был эвакуирован на Крит в мае того же года. Ниже представлен текст, описывающий атаку немцев на Главный перевязочный пункт 6-го полевого санитарного отряда. Пациенты и сотрудники госпиталя были захвачены в плен и служили живым щитом между немцами и союзными войсками. Последствия были трагичны.

Аллан Робинсон (справа)  и новозеландский солдат с детьми. Греция. Март-апрель, 1941.

Нас обстреливали и изредка сбрасывали бомбы – мы понимали, что скоро что-то случится. Наступило 20 мая 1941 года. Мы завтракали, пришел критский мальчик, он завтракал вместе с нами, а в 8 часов утра пришли немцы. Они обстреливали нас со всех сторон в течение как минимум двух часов, вдоль и поперек, наискось, повсюду. Нас не бомбили; нас обстреливали. Мы сразу же попрятались в блиндажи и окопы. Я скорчился и сидел на дне окопа. Нет ничего хуже, чем сидеть в окопе при обстреле. Слышать треск кусков коры оливковых деревьев падающих на твою голову, и видеть клубы пыли по верху траншеи там, где проходили пули. Сказать, что я был только напуган, было бы сильным преуменьшением.

Следующее, что я помню, это как кто-то сказал: «Руки вверх!» И вот надо мной стоит немецкий десантник с пулеметом. Так что я «руки вверх» поднял, как просили. Я как раз выбрался из нашего окопа, с руками за головой, как вдруг услышал щелк. Треск! Выстрел. Я глянул в сторону, а там наш полковник Джон Плиммер, исполняющий обязанности командующего. У него была рана на руке. Когда он выбирался, скорее всего, решил опереться на траншею и потянулся рукой вниз, а немцы, должно быть, подумали, что он тянется к пистолету [1], и подстрелили его. Он упал в траншею, еще был жив и мы пытались сделать все возможное, чтобы спасти его, но рана была смертельной. Я не знаю, был ли похоронен Джон Плиммер.

Потом нам всем сказали: «Туда!». У немцев висел большой флаг Красного креста. Всем из нашего подразделения сказали сесть вокруг него, держа руки за головой. Мы там, наверное, пару часов просидели, даже больше, время уже близилось ко второй половине дня, когда нам сказали встать.

Мы сидели вокруг этого флага, когда услышали шум. Оглянувшись, увидели оставшихся в живых пациентов из 7-го общего госпиталя, что находился через дорогу. Его разбомбили – это было самое необычное, потому что немцы уважали флаг Красного креста. Всех этих парней – санитаров, раненых, ходячих раненых – их всех сгоняли к нам.

Пару дней до нападения, мы видели, как сбили немецкий самолет над проливом Суда. Очевидно, что самолет смог приземлиться, а пилот упал на спину и повредил ее. Он был пациентом в 7-ом общем госпитале. Когда шли раненые из 7-го общего госпиталя, среди них хромал и этот парень, у него был автомат, и он подгонял тех парней, которые помогали ему в госпитале.

Потом нас накормили. Нам дали армейские сухари — требовался молоток, чтобы разломать их. Открыли немного мясных консервов, аргентинских консервов, говяжьей солонины. Раненые уминали наши консервированные фрукты за обе щеки, как будто их у них отберут. А мы еще получили сухари, немного мясных консервов, и чуть-чуть воды.

Позже тем днем нам приказали подняться. Мы не знали, что нас собирались использовать в качестве живого щита, чтобы зайти на некоторые из позиций, удерживаемых новозеландцами.

Мы шли по направлению к Каратсосу, кажется, так. Нас вели на [позиции] 19-го батальона роты Таранаки. И вот стоит 19-й батальон, а сзади нас немцы. Мы посередине. Нас можно было видеть. Началась стрельба в людей. Мне снова повезло благодаря оливковым деревьям, поэтому, наверное, я так люблю оливки. Я укрылся за довольно большим деревом, и там прятался.

Эти немцы, несколько из парашютного десанта, что были с нами, для стрельбы использовали старые модели винтовок Lee-Enfield. А у 19-го батальона были пулеметы Bren.

В лагере был тот бедный критский мальчишка, который подружился со мной тем утром, или это я подружился с ним. Его поймали и погнали в толпе вместе с нами, и вдруг неожиданно я слышу его стон. Спрашиваю: «Что случилось?» Поднимаю его рубашку и вижу черную дыру – пулевое отверстие с черными краями. Его ранили в живот, он стонал. А я ни черта не мог сделать, никак не мог помочь ему. У меня не было даже средств для перевязки. У меня вообще ничего не было. И этот бедный мальчуган умер.

По другую сторону от меня был другой товарищ, мой приятель из Данневирка [2]. Ему попали в голову свои – и тот маленький мальчик тоже был подстрелен новозеландцами. Очень жаль, но такова жизнь. Бедного старину Джека убили. Они стреляли по деревьям оливы. Счастливчик Робинсон, я стоял за большим деревом. Куски коры отлетали во все стороны. Ад Данте не сравнится с этим. Я думаю, в тот момент мы уже пережили страх и просто принимали все происходящее, как есть.

[1] Каждый офицер имеет при себе пистолет

[2] Прим. переводчика: Данневирк – город в Новой Зеландии

Перевод для www.world-war.ru Ирины Белоглазовой

Источник: http://www.nzhistory.net.nz/media/sound/allan-robinson-interview