Cтоит Наде появиться в па­лате — вроде светлее становится. Высокая, статная. В осанке и по­ходке что-то величественное, цар­ственное. Всегда приветливая, в снежно-белом халате, красиво по­вязанной косынке. Когда она за­ходит, больные — даже тяже­лые — начинают улыбаться. И за что ни возьмется: поит ли миксту­рами, делает ли уколы, влива­ния, — все получается у нее как-то легко, ловко, уверенно.

Наташу ранило в ногу осколком той же бомбы, какой убило ее мать. Несколько дней девочка ле­жала в большой палате, откуда почти ежедневно эвакуировали в тыл тяжелораненых. Вроде и не­серьезная была рана, совсем не­опасная для жизни, а состояние Наташи ухудшалось с каждым ча­сом. Сказались голодные месяцы оккупации и все, что произошло в ночь вражеского налета.

Там тесно, душно. Ходячие раненые стоят, кое-кто сидит — на скамейках, на полу. У многих забинтованы и взяты в шины руки, ноги. Повязки потемнели, набухли, пропитались кровью. У некоторых раненых лица искажены болью. Один парень с культяшкой все твердит: «Как же это так получилось…» Видно, как трудно ему смириться с насильственным переходом от здоровья к страданиям.