Наверное, ни­когда больше не повторится то, что пришлось нам пережить за год ленинградском жизни. Несмотря на пережитые кошмары, покидаю Ленинград с чувством светлой грусти. Почему-то расставаться жалко. Расстаюсь, как с близким че­ловеком, с которым вместе прожил большой и важный кусок жизни. Увидимся ли мы когда, кто знает?

В школе только и разговоров что об эвакуа­ции. Хорошо бы уехать, пока на Ленинградском фронте ни­чего серьезного не началось. Мама была в Облоно и ей там сказали, что можно получить направление в неоккупирован­ные районы Ленобласти. Мама считает, что уезжать далеко от Ленинграда не стоит. Узнал о соглашении между нами и Америкой.

Ребята в классе совершенно не похожи на до­военных: тихие, молчаливые, кажется, что они на уроках тихо дремлют и просыпаются только к кормежке. Даже обыч­ных школьных шалостей нет: все сидят, как усталые старич­ки… Вечером был страшный ливень.

2 апреля 1942 года. Мама ходила с саночками на Голодай за дровами. Мы с Юрой просились пойти вместе с ней, но она не взяла, хотя на улице сегодня не холодно. Вернулась она к еде, привезла две доски и много щепок. Теперь живем!.. Ве­чером переписывал книгу.

1 марта 1942 г. Сегодня у меня день рождения — исполнилось 14 лет. Обстановка, правда, не очень праздничная, но все же. Мама и Аня приготовили праздничный обед: вместо супа была пшенная каша с мясными консервами и сладкий клюквенный морс. Такого пира у нас давно уже не было… Легли спать поздно. И уже лежа на своем диванчике, я вспомнил, что сегодня двойной праздник: первый день весны.

Днем вдруг неожиданно заговорило радио. Мы сначала даже не поняли в чем дело, а когда поняли, радости нашей не было конца… Наверное, в ленинградских военных условиях гробовая тишина — самое страшное. Мама сказала, что ей иногда (особенно по ночам) казалось, что мы последние люди на земле и доживаем последние часы в пустом замерзшем городе…

1 января 1942 года.Сегодня новогодний подарок: мы заняли Калугу и Новые Кириши.
3 января. Мама ходила на Кировский проспект к тете Лизе. Принесла пшеничный суп. Очень устала и весь вечер лежала…

7 декабря. Сейчас вечер. 7 часов. Я сижу за столом в пальто, шапке, руковицах. На столе мигает коптилка. В ней замерзает масло. Скоро спать. Я теперь ложусь в кровать, не снимая пальто и шапки. Даже под одеялом мерзнут щеки и руки. Сегодня в комнате на столе замерзла вода. Ах, если бы в квартире были печи!..

В своем дневнике Дима Афанасьев не отмечает, что 8 октября исполнилось ровно месяц со дня начала блокады. Да это и неудивительно. Ведь слова «блокада» еще не было в ходу. Его нельзя было услышать по радио, прочитать в газетах. Мало кто из жителей Ленинграда ясно представлял себе, что город уже месяц в кольце осады. Основная масса людей жила надеждой. Объявлено решение Исполкома о снабжении населения дровами… Значит, не замерзнем…

24 августа. Сегодня воскресенье. Была воздуш­ная тревога, но тихая. Отбой в Ленинграде играет по радио труба. На улицах продают мороженое, как в мирное время. Работают коммерческие магазины… Вечером сидели у Нюси в комнате, где собрались все соседи, долго говорили. О том, что происходит в Гатчине, ничего никому не известно.

У нас становится все беспокойнее, тревоги все чаще и продолжительнее… Сегодня я спал в своей кровати, когда во втором часу ночи над городом разлился вой сирены. Звук очень неприятный и как клейкая масса заполняет уши. Меня подняли с кровати, и мы побежали через черный ход в щель, которая вырыта в саду. Берем с собой чемоданчики с самыми важными вещами и документами. Садимся в щели на скамейку и прислушиваемся.

25 июня. Грасильда Мартыновна организовала жильцов на подготовку к противовоздушной обороне. В подъезде и наверанде у Ивановых расставили бочки для песка и воды. На площадках лестниц и на чердаке тоже… Мы быстро напол­нили ящики и бочку и вылезли на крышу. Смотрели на го­род и парк.