До эвакуации у меня было все, что испытало в блокаду большинство детей осажденного города: умерла мама, пропал без вести на фронте отец, умерли обе бабушки и все многочисленные родственники. Холодное безжизненное тело матери завернули в простыню, и соседи похоронили ее прямо на дороге. После этого были блокадный ленинградский детский дом, Ладога, товарный состав и бомбежки.

Мой путь в детский дом не отличался от судьбоносной дороги многих ленинградских детей — это гибель родных и беспризорность. Отец умер в 1942 году, но мама была жива. Работала она провод­ницей в железнодорожных эшелонах, перевозивших эвакуирован­ных людей, и была военнообязанной, что не позволяло ей задер­живаться дома и приглядывать за мной.