Эпидемиологическая обстановка Ленинграда январь-декабрь 1942 г.

Читайте первую часть:
Деятельность института им. Пастера с начала войны по декабрь 1941 года 

Характеристика деятельности института имени Пастера в течение второго года войны
(январь 1942 — декабрь 1942 года включительно).

В смысле военной обстановки и эпидемиологических об­стоятельств, которые могли бы влиять на эпидсодержание дан­ного периода, следует указать здесь на следующее: полная ста­билизация фронта, позиционная война, оживление заглохшей было деятельности бомбардировочной авиации противника с наступлением белых ночей; усиление систематических артил­лерийских обстрелов города неприятелем с заранее подготов­ленных огневых позиций; попытка нового штурма Ленингра­да немцами; голодная зима и массовая гибель ленинградцев от голода; остановка городского транспорта; бездействие в неко­торых районах радио.

Эвакуация населения, особенно весной и летом 1942 года; исключительная по размаху кампания по очистке загрязнен­ного города (весна 1942 г.) пуск некоторых маршрутов трам­вая (весна), массовые огородные (коллективные и индивиду­альные) работы, участие населения в заготовке топлива путем сноса деревянных строений.

Исключительные трудности коммунального и бытового по­рядка зимой 1942 года (начавшиеся уже в 1941 году) создали со­вершенно неповторимую эпидемиологическую обстановку.

Очистка от мусора и нечистот совершенно почти прекрати­лась в городе. Наступило замораживание канализационной си­стемы из-за отсутствия топлива и бомбардировок. Последние создали повышенную заболоченность почвы Ленинграда. Сни­зился в связи со всем перечисленным общий санитарный уровень в квартирах, общежитиях, эвакопунктах, больницах. В январе на­селение для водопользования прибегало к забору воды из ленин­градских рек, каналов или растаивало для этого снег с улиц.

По причине отсутствия топлива имели место резкие пере­бои в работе лабораторий, дезкамер, санпропускников, поли­клиник, больниц. Буквально на несколько дней вовсе замерла жизнь и в лабораториях Института им. Пастера, хотя все основные работники продолжали находиться и жить на территории Института.

Сложившаяся обстановка отразилась и на полноценности диагностической работы поликлиник и врачебной квартир­ной помощи, особенно, если учесть чрезвычайно возросшее ко­личество лиц хотя и не имевших инфекционных заболеваний, но требовавших медицинской помощи. Резко возросла общая смертность населения. При наличии ослабления диагностиче­ской работы, а, следовательно, и регистрации инфекционных заболеваний, перед эпидемиологической организацией был поставлен в это время для разрешения вопрос, не имеется ли среди населения пропущенных случаев инфекционных заболе­ваний. На поставленный таким образом вопрос был дан по не­которым косвенным показателям и соображениям отрицатель­ный ответ на основании следующих данных.

1). При общем снижении регистрации заболеваний брюшным тифом, сыпным тифом и капельными инфекциями, реги­страция дизентерии, например, не только не снизилась, а коли­чество заболеваний явно дизентерийной природы, если судить по клиническим и эпидемиологическим особенностям (очаго­вость), стало резко нарастать. Следовательно, представлялось возможным убедиться, что инфекция, принимающая эпидеми­ческое распространение, все же находит отражение в регистри­рующем аппарате.

2). В больницу им. С. П. Боткина в декабре 1941 г. и янва­ре 1942 г. — было направлено около 200 лихорадящих больных, подозрительных на сыпной или брюшной тиф. Эта больница, сохранившая в основном кадры опытных инфекционистов и лабораторное оборудование, не выявляла среди поступивших больных в этот период, за редкими исключениями, ни сыпно­го, ни брюшного тифа.

3). Наконец, довольно многочисленные данные патолого-анатомических вскрытий, производимых в этот период (проф. Цинзерлинг и др.), также свидетельствовали об отсутствии сре­ди умерших нераспознанных случаев брюшного и сыпного тифа.

Следует считать, таким образом, что, по крайней мере, де­кабрь 1941 г и январь 1942 г. были действительно благополучны по перечисленным инфекциям. Тем не менее, значительное распространение среди ленинградцев заболеваний, связанных в той или иной степени с алиментарным фактором («дистрофическое состояние»), не могло не отразиться и отразилось на течении ин­фекций и летальности при них. В этом разрезе особый интерес представляло увеличение в зимний период острых желудочно-кишечных заболеваний. Последние нередко огульно связыва­лись с состоянием дистрофии («дистрофические поносы»).

Однако уже в феврале 1942 года стала отчетливо выявлять­ся эпидемиологическая сущность таких заболеваний. Они рас­пространялись гнездно, давали в ряде случаев большие очаги (ремесленные училища, эвакопункты). В этих очагах среди слу­чаев, протекающих в виде энтеритов и энтероколитов, имелось значительное количество больных со слизисто-кровянистым стулом. Переживаемые зимние трудности редко давали воз­можность бактериологически освещать описанные заболева­ния. Однако производимые патолого-анатомические иссле­дования позволяли судить о большой частоте тех или иных изменений дизентерийного характера при вскрытии умерших в состоянии дистрофии, особенно при явлениях желудочно-кишечных расстройств. Только в более поздний весенний пе­риод работами Института им. Пастера (Э.М. Новгородская) удалось бактериологически подтвердить дизентерийную при­роду так называемых дистрофических поносов.

В разделе капельных инфекций продолжалась тенденция, выявившаяся уже осенью 1941 г. Все капельные инфекции упа­ли до небывало низкого уровня, за исключением дифтерии, давшей с весны 1942 г. резкий подъем. Исключительно высо­кого уровня достигла больничная летальность по ряду инфек­ций в разбираемый период. Следует особенно подчеркнуть, что подавляющее большинство умерших в это время в инфекци­онных больницах относились к группе дизентерии, отягчав­шей дистрофическое состояние больных. Дизентерия в марте и апреле даже по абсолютному количеству регистрируемых слу­чаев достигла уровня летних месяцев 1935, 1937 и 1939 гг., име­ла резко выраженный гнездный очаговый характер, локализу­ясь в неликвидированных еще к тому времени эвакопунктах, а также ремесленных училищах, ФЗО, детских распределителях и госпиталях. Спад этой зимне-весенней волны дизентерий на­чался лишь со 2-й половины апреля.

В рассматриваемый период не остался без последствий зимний режим водоснабжения и удаления нечистот и по отно­шению к брюшному тифу и паратифам. Подъем их относился к апрелю. Заболевания брюшным тифом в весенний период име­ли рассеянный характер. Но уже в мае завязались узлы очаго­вости брюшного тифа в детских коллективах среди детей млад­ших возрастов.

Внимание эпидемиологической организации, в том чис­ле и Института им. Пастера, было направлено в особенности на мероприятия по сыпному тифу, так как он при тяжелой коммунально-бытовой обстановке мог принять в этот период стихийные размеры. Сыпнотифозные заболевания были выяв­лены в начале марта в трех характерных объектах: детский дом, эвакопункт, стационар для дистрофиков. Эти три объекта рас­полагались в одном районе, а два из трех очагов были между собою связаны (детский дом, эвакопункт). До 60% всех заболе­ваний города в первой половине весны оказались связанными с указанными двумя объектами. По причине отсутствия трам­вайного сообщения и малого передвижения населения по го­роду вообще в этот период гнездность сыпного тифа ограничи­лась преимущественно районом возникновения и соседними с ним районами. Рассеивания сыпного тифа по всему городу уда­лось избежать.

Исключительно большое место среди заболевших сыпным тифом занимали дети (детские распределители, детские дома) и медицинский персонал.

В ряде объектов путем эпидемиологического обследования (ретроспективные положительные пробы с помощью реакции Вейль-Феликса, поставленные в Институте им. Пастера) удалось установить, что первые заболевания относились не к марту, а к началу февраля месяца. Связывались эти заболевания с наличи­ем в тот период определенного количества беспризорных детей, поступающих неорганизованно в детские коллективы. Тяжесть течения сыпного тифа оказалась умеренной и далеко не достиг­ла той, которая была в годы гражданской войны.

Ликвидация сыпного тифа в весенний период наталкива­лась на ряд препятствий, важнейшими из которых являлись: слабая диагностическая работа врачей, педикулез среди насе­ления, накопившийся за зимние месяцы, неработоспособность бань, прачечных, санпропускников. Только к маю удалось осу­ществить ряд условий для усиленных мероприятий по ликви­дации сыпного тифа, что не замедлило сказаться на купирова­нии возникшей вспышки. Противоэпидемические мероприятия и эпидемиологиче­ская работа не были свернуты в эти тяжелые зимние месяцы.

Коечный фонд полностью обеспечивал безотказную госпи­тализацию. Вывоз инфекционных больных не прекращался си­лами автотранспорта, а также на санках вручную силами дру­жинниц РОКК. С помощью конно-душевых установок сохранена была возможность санобработки в Центрально-изоляционном санитарном пропускном пункте. Начался серийный выпуск жа­ровых дезинсекционных камер. Широко стал использоваться в качестве заменителя метод порошковой дезинсекции с помо­щью парадихлорбензола, проверенный лабораторно и опыт­ным порядком (Пацановский, Токаревич, Успенский).

Учетно-регистрационная работа Городского эпидбюро и работа дезотрядов не прекращалась ни на один день. При пе­рерывах (кратковременных) телефонной связи эпидемиологи­ческая сигнализации осуществлялась пешим эстафетным по­рядком от района к району до эпидбюро и обратно. Дезотряды были рассредоточены по городу.

В начале февраля Горкомом ВКП(б) и Ленгорисполкомом были приняты решения о полном восстановлении работы Ин­ститута им. Пастера, Института вакцин и сывороток, Централь­ной дезстанции. Решения эти были выполнены к началу весны.

Чтобы не допустить рассеивания инфекций через кольцо блокады, в ряде пунктов эвакуационной трассы были установ­лены санитарно-контрольные пункты, вооруженные автоуста­новками для санобработки и дезинфекции.

В этот период по предложению Института им. Пастера был разработан и принят план «перманентной» и поголовной им­мунизации по Безредка против дизентерии с проведением трехкратных туров.

Несмотря на дистрофическое состояние Ленинградского населения, было решено широко иммунизировать его против брюшного тифа и дифтерии.

Весна 1942 г. явилась критическим периодом в Ленинграде в эпидемическом отношении. Продолжение описанных выше санитарных условий неизбежно привело бы к вспышке массо­вых эпидемий по ряду инфекций. Однако принятые меры купи­ровали непосредственную угрозу стихийного их распростране­ния. Решение Городского Комитета ВКП(б) и Ленгорисполкома об очистке города и наведении элементарного санитарного по­рядка, несмотря на труднейшие внешние обстоятельства, вызвало от­клик у широчайших слоев населения; сотни тысяч трудящихся бросили все свои силы на очистку города — чистились улицы, дворы, квартиры. Начали работать бани и прачечные.

Блокадный Ленинград. На очистке города 1942 г.

Восстанавливалась работа санитарно-бактериологических лабораторий. Издан был ряд строжайших решений Ленгори­сполкома: об обязательной госпитализации инфекционных больных, обязательной для всех граждан дезинфекции по тре­бованию органов здравоохранения. Введена строжайшая ответ­ственность директоров предприятий за педикулез среди рабо­чих и служащих. Введены меры административных санкций за нарушение указанных противоэпидемических постановлений.

Исключительные меры по борьбе с неблагополучной в эпи­демическом смысле обстановкой достигли летом 1942 года свое­го высшего размаха. Только этим можно объяснить, что сыпной тиф, давший внушительные показатели, круто пошел на спад.

Однако справиться с брюшным тифом оказалось труднее. Тем не менее, и здесь, во втором полугодии 1943 года, сказал­ся благоприятный перелом в эпидемическом состоянии горо­да. Результаты иммунизации детских контингентов дали поло­жительный эффект уже к концу 1942 г когда удалось охватить прививками подавляющее большинство детей. Понадобилась повторная ревакцинация почти половины населения осенью 1942 г., чтобы сбить брюшной тиф с сотен до десятков случаев.

Изучение последующей заболеваемости брюшным ти­фом и паратифами с определенной достоверностью показало (Ф.И. Красник), что введенные впервые в 1942 г. в нашей стра­не Ленинградским Исполкомом обязательные прививки детей раннего возраста против брюшного тифа оказались вполне эф­фективной мерой. Привитые ленинградские дети почти не за­болевали брюшным тифом, тогда как в других крупных цен­трах страны заболеваемость детей этой инфекцией достигла очень высокого уровня и составляла 30-50% всей брюшноти­фозной заболеваемости. Так, предпринятый в тяжелый период блокады широкий эпидемиологический опыт иммунизации детей против тифа и паратифа дал значительные результаты на весь послеблокадный и послевоенный период.

Источник: отчет о работе института эпидемиологии и микробиологии им. Пастера за годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945 гг.) Спб.: Феникс, 2008.