Эхо войны

Я родилась в 1935 году в селе Огорь Жиздринского района Калужской области. Вместе со мной в нашей семье было пятеро детей. Все мы любили ходить в лес; содержимое наших корзин помогало маме содержать семью.

Но началась война. Уже в конце августа по нашим родным улицам пошли немецкие танки, машины, мотоциклы, артилле­рия. Как и везде, немцы сразу же ввели свод законов «Новый порядок», наняли штат полицаев из числа местных жителей и дезертиров и стали отбирать всё продовольствие, в том числе домашнюю живность, вплоть до кур.

Наше село окружено лесами, поэтому в наиболее укромных и недоступных местах базировались партизанские подразделения, состоявшие в основном из красноармейцев, не сумевших выйти из окружения. Чем больше партизаны совершали боевых и подрывных действий против немецкой армии, тем большее давление фашисты оказывали на жителей села. Дело дошло до того, что всех взрослых они стали выгонять на ночь из домов для создания «живого щита», чтобы обеспечить защиту от партизан. Собранные фашистами люди стояли цепочкой на опушке лес по периметру села.

Часто устраивались и проверки на наличие в домах партизан. Немцы тщательно обыскивали дома и дворовые постройки. По­том выгоняли всех жителей в поле, строили по росту в шеренгу; впереди ставили самых маленьких детей, за ними — подрост­ков; замыкали шеренгу старики и матери. Переводчик переводил угрозы коменданта, перечисляя наказания за помощь партизанам, а солдаты наводили на людей пулемёты и кричали: «Где парти­заны?» В рядах говорили: «Мы не знаем». Далее они пугали: наставляли пулемёты на детей и матерей и стреляли возле ног, затем в воздух. Эта акция у них называлась: устрашение. На­игравшись, отпускали сельчан по домам, до следующего раза.

В июле 1943 года части Красной Армии в освободительном наступлении стали подходить к нашим местам. Фашисты реши­ли всех жителей села угнать на запад. Нам велели взять узелки с самыми необходимыми вещами и повели в сторону Брянска. Не успели мы отойти от села и на 500 метров, как увидели за­рево наших горящих домов. Дым шёл также от лесного пожара и был виден на расстоянии нескольких километров.

Почти без отдыха гнали нас до Брянска (это центр Брянской области, на западе граничащей со Смоленской областью и Бе­лоруссией). На станции Бежица погрузили в товарные вагоны и повезли в Прибалтику. Ехали мы под бомбёжками и обстрелами до лагеря «Балтийский порт». Наши вагоны были как решето: насквозь светились дырами от пуль. Главная мысль этой поезд­ки: «Только бы не убили!» Лагерь предназначался для «перевоспитания гражданских лиц». По приезде нас сразу же поместили в вагон, предназначенный для санобработки, где всех наголо по­стригли и облили холодной водой. Не помню, сколько нас держали в этом лагере, потом опять погрузили и отправили в лагерь «Палдиски», который размещался недалеко от Таллина.

По приезде всех взрослых стали гонять на земляные работы для военных нужд. Кормили очень плохо. Помню, как ходили к огромным котлам с маленькими котелками за «супом», в ко­тором плавали кусочки брюквы. Еще помню хлеб с древесны­ми опилками, намазанный чем-то похожим на патоку. За любое неповиновение или происшествие, неугодное начальству, прови­нившихся выгоняли на середину плаца и держали по нескольку суток стоя, без еды и питья. Ходили слухи, что молодых жен­щин и девушек анонимно стерилизовали таблетками, которые якобы предназначались для предупреждения дизентерии. Я сама видела, как эти страдалицы после приёма таблеток катались по нарам от невыносимой боли в животе. От голода дети стали распухать. Умер мой братик Коля. Мы все настолько ослабели, что от сильного ветра падали на землю.

В «Палдиски» наша семья жила до марта 1944 года. Затем пришло распоряжение отправить узников в эстонские хутора. Всех снова посадили в вагоны и привезли на станцию Карусы. Там нас уже дожидались крестьяне. Им велели кормить нас и давать работу. На телегах всех развезли по разным местам. Наша семья и еще несколько семей из нашего села попали к хорошим людям. Жили дружно. Взрослые и подростки ходили на сельскохозяйственные работы; в частности, я и мои друзья пололи лён, овощи, сушили сено. У крестьян мы пробыли пять месяцев, а затем немцы собрали всех нас и отправили в Таллинский порт для погрузки на баржи; говорили, что отправляют в Германию для работы на заводах.

В порту мы пробыли двое суток. Немцы занимались своими делами и на нас никакого внимания не обращали. На третьи сутки нас нашел в порту молодой парень и посоветовал скорее уходить с территории порта. Взрослые уходить не захотели, хотя город и порт находились под постоянной бомбёжкой. Этот парень позже пришел снова и сказал, что если мы не уйдем отсюда, то погибнем, потому что ночью наша артиллерия будет бомбить город. Он увёл нас в бомбоубежище, которое находилось недалеко от зоопарка. Действительно, ночью была сильная бомбёжка. И даже среди чудовищного грохота был слышен рев раненых зверей.

Утром мы увидели разрушенный город. А потом вошли наши войска. Это случилось 24 сентября 1944 года.

Началась обратная дорога домой — в тесноте, суете и многих неурядицах. Родное село Огорь встретило нас обгоревшими печными трубами и бурьяном на месте сгоревших домов. На несколько лет мы переехали жить к родственникам в город Гусь-Хрустальный (это юго-запад Владимирской области, недалеко от границы с Московской областью). Но потом маме сообщили, что село восстанавливается, и весной для нашей семьи соседи поса­дили огород. А это значило, что нас там ждут. На станции нашу семью встречали всей улицей. Было мне тогда около 13-ти лет.

Не зря говорят: «эхо войны». Оно коснулось и моей, и многих других семей нашего села, чудом уцелевших при бомбёжке в порту Таллина. Пять лет назад меня и еще нескольких ветеранов войны пригласили на концерт в московскую воскресную школу возле Якиманки, где я выступала перед детьми. После лекции ко мне подошел лётчик-офицер. Он рассказал мне, что был среди освободителей Таллина. И еще рассказал, что фашисты хотели погрузить узников на баржи для того, чтобы создать живой щит при отступлении, а затем всех потопить. Теперь я знаю, что нас не просто освободили, а спасли от неминуемой гибели.

Низкий поклон и светлая память нашим освободителям и, в отдельности, парню, который увёл нас из порта.

Источник: Черные крылья войны: воспоминания. — М.: Профиздат, 2011. с. 109-112 (Тираж 250 экз.)