Никто не выживет в этом аду?

«Никто не выживет в этом аду. Нам останется только двинуть наши танки прямо к Парижу», — таково было единодушное мнение в стане союзников, принимавших участие в наступлении. «Скоро мы поняли, как сильно ошиблись», — говорили потом многие командиры из британского бронетанкового корпуса (Здесь автор не совсем прав. Среди британских командиров не было полного единодушия относительно успеха предстоящего наступления. Известно, что план атаки британского 8-го корпуса, разработанный генерал-лейтенантом сэром Ричардом Н. О’Коннором в рамках операции «Гудвуд», вызвал серьезное беспокойство у командира 11-й бронетанковой дивизии генерал-майора Дж, Ф. Б. Робертса. Детально ознакомившись с этим планом, Робертс обнаружил, что бронетанковые войска и пехота имели разные цели. Убежденный в ошибочности такого решения, он в письменной форме высказал свое критическое мнение О’Коннору, на что тот ответил, что, если Робертс не уверен в себе и не может возглавить наступление по плану, задуманному командиром корпуса, то место его бронетанковой дивизии во главе наступающих войск займет другая дивизия. В итоге Робертс неохотно согласился действовать в соответствии с планом О’Коннора (прим. ред.)).

Поскольку всем частям приходилось следовать через узкий проход между минными полями, одна дивизия шла за другой, чтобы потом развернуться и наступать широким фронтом в направлении высот в районе Бургебю.

Я лишь надеялся, что батарея 8,8-см пушек в Каньи и две батареи 7,5-см штурмовых орудий смогут задержать противника достаточно надолго, чтобы успели подтянуться резервы: 1-я танковая дивизия СС и 12-я танковая дивизия СС «Гитлерюгенд». Обе недавно сняли с фронта для доукомплектования и направили в район Фалеза и Лизье, где они и находились в настоящее время.

На исходе утра 18 июля поступили рапорты от двух батарей Беккера, которые поддерживали действия 1-го батальона на левом фланге: «Отдельные роты 1-го батальона вступили в бой со следующей за танками пехотой. Мы обеспечили поддержку насколько возможно».

«Вторая волна британских танков повернула на запад после мясорубки под Каньи и стала наступать на высоты Бургебю. Нам пришлось постепенно выйти из соприкосновения, чтобы не быть окруженными».

Майор Беккер находился на моем командном пункте. Я подозвал его:

— Послушайте, Беккер. Мне особенно нужны ваши батареи сейчас, поскольку два танковых батальона выведены из строя бомбардировками. Все батареи, особенно те, которые отрезаны на левом фланге, должны действовать самостоятельно, по возможности дольше, прикрывая гренадеров и, кроме того, нанося удары по британским танкам с фланга. Мы должны остановить танковый бросок во что бы то ни стало.

Майор Билл Клоуз — британец, возглавлявший танковый эскадрон в одном из полков 11-й бронетанковой дивизии, что развернулась веером на запад, — теперь мой хороший друг (Во время операции «Гудвуд» майор Билл Клоуз командовал эскадроном «А» (подразделением, эквивалентным роте) в 3-м батальоне Королевского танкового полка, входившем в состав 29-й бронетанковой бригады 11-й бронетанковой дивизии. За время кампании 1944—1945 гг. во Франции, Бельгии и Германии этот британский офицер последовательно потерял в боях 11 танков, но сумел выжить. Впечатления о тех событиях он отразил в своей книге «Взгляд из орудийной башни: история 3-го Королевского танкового полка во Второй мировой войне», впервые изданной в Англии семь лет назад (Bill Close. A view from the Turret: A History of the 3rd Royal Tank Regiment in the Second World War. London, 1998) (прим. ред.)).

Много позднее тех событий он говорил мне:

— Мы предупредили Гвардейскую бронетанковую, которая проходила мимо Каньи за нами. Несмотря на это они продолжали продвижение и в считанные секунды мы теряли под Каньи почти 20 танков. Мы видели, как передовой полк пытался обойти огневую точку в Каньи. В процессе этого они потеряли еще несколько танков, на сей раз от огня из леса к востоку. Атака захлебнулась. Мы были рады, что повернули на запад и смогли избежать встречи с вашими чертовыми «восемьдесят восьмыми». Мы наступали на юг, пересекая дорогу Париж — Кан. Видели пожары, полыхавшие там и тут в Кане, расположенном у нас на правом фланге, а впереди нас, примерно в 5 километрах южнее, находились высоты Бургебю — наша первая цель, которой мы должны были бы достигнуть ранним утром.

Не встречая противодействия, мы продвигались вперед широким строем. Мой эскадрон впереди (18 июля 1944 г. эскадрон майора Билла Клоуза был передовым подразделением 3-го батальона Королевского танкового полка, действовавшего на острие атаки 29-й бронетанковой бригады и всей 11-й бронетанковой дивизии. Генерал-майор Филип («Пип») Робертс на своем командирском «кромвеле» двигался на самой близкой дистанции позади этой головной части. Вслед за 3-м батальоном Королевского танкового полка наступали 2-й Файфский и Форфарский йоменский и 23-й гусарский полки, также принадлежавшие к 29-й бронетанковой бригаде (которой командовал бригадир Чарлз Барнет Камерон Харви), а за ними — 2-й Нортхэмптонширский йоменский полк дивизионной разведки. Все танковые батальоны 29-й бригады были оснащены средними танками «шерман» с 75-мм пушкой и «шерман МС Файрфлай» («Firefly», то есть «Светлячок») с 17-фунтовой (76,2-мм) пушкой, способной пробивать 120-мм броню с расстояния 500 м. При этом на каждые четыре обычных «шермана» приходился один «Файрфлай». 2-й Нортхэмптонширский йоменский полк имел более легкие танки «кромвель», вооруженные 75-мм пушкой (прим. ред.).

Внезапно, когда мы подошли примерно на 1000 метров к селениям на холмах, мы очутились под сосредоточенным огнем «восемьдесят восьмых». Не прошло и нескольких секунд, как 15 наших танков встали и загорелись. Повернуть налево или направо не получалось. К вечеру у меня осталось всего несколько исправных танков. В другом эскадроне положение было ничуть не лучше. Нам пришлось приостановить продвижение и отойти. Вскоре поступил приказ из бригады приостановить боевые действия на текущие сутки. На следующий день поступили новые распоряжения.

После прибытия разведывательного батальона я почувствовал, что отчасти стабилизировал свой правый фланг. До сих пор переодеться мне так и не удалось, я уж молчу о еде. На протяжении нескольких следующих часов все зависело от батареи в Каньи. Я сел в свой танк и, соблюдая осторожность, поехал в селение. Оставив танк у церкви, я побежал к четырем пушкам, и там глазам моим открылось невероятное зрелище:

— 8,8-см орудия давали залп за залпом. Снаряды летели через колосящееся поле как торпеды. Обслуга у пушек испытывала гордость от того, как дебютировала в роли противотанковой части. Все четыре пушки были в целости и сохранности — никто не атаковал их.

— На обширных полях к северу от деревни стояло по меньшей мере 40 британских танков, некоторые горели, некоторые нет. Я видел, как танки, уже перешедшие главную дорогу, медленно начинали откатываться.

— В бой вступили также и штурмовые орудия Беккера. С правого фланга они подбивали любой танк, делавший попытку обойти селение.

Молодой капитан подошел ко мне. Я поздравил его.

— Взвод из моей штабной роты прибудет сюда с минуты на минуту, чтобы охранять вас на случай неожиданной атаки противника. Повторяю приказ: будете держать позиции до тех пор, пока возможно, противодействуя любому продвижению неприятельских танков. Когда же положение станет критическим, уничтожайте орудия и вместе с гренадерами отходите на мой командный пункт.

С этим я покинул расположение батареи, сыгравшей столь решительную роль 18 июля.

Вернувшись на командный пункт, я связался с Фойхтингером. Я доложил обстановку такой, какой она представлялась мне по состоянию на полдень 18 июля, и закончил:

— Господин генерал, я считаю, что все британское наступление захлебнулось благодаря действиям моей боевой группы, а также не в последнюю очередь за счет вклада батареи 8,8-см орудий Люфтваффе, обнаруженной мной! Каньи и задействованной для борьбы с наземными целями. Между тем я вижу большую угрозу моему правому флангу. Если британцы подтянут пехоту, положение моего довольно тонкого рубежа обороны станет опасным. Пока все в порядке, однако на протяжении второй половины дня необходимо перебросить сюда резервы.

— Мои поздравления с успешной обороной, Люк. У меня для вас хорошие новости: 1-я танковая дивизия СС получила приказ выступить к нам на усиление из района Фалеза, особенно на высоты Бургебю. 12-я танковая дивизия СС тоже будет поддерживать нас на правом, то есть на вашем фланге, чтобы предотвратить прорыв противника на юго-восток. 1 -я дивизия СС прибудет сегодня ближе к вечеру, 12-я дивизия СС — не раньше середины завтрашнего дня. Мы должны продержаться до их прихода.

Ближе к вечеру Фойхтингер вновь вышел на связь:

— Прибыли первые части 1-й дивизии СС. Вместе с ними мы подбили множество танков. Учитывая ваш вклад, британцы потеряли, должно быть, по меньшей мере 200 танков. Я уверен, что вы удержитесь на правом фланге. Передайте мою признательность Курцу — командиру 2-го батальона.

Во второй половине дня я, наконец, смог переодеться и почувствовал себя лучше. Из батальона «тигров» прислали сообщение о том, что у них на ходу не менее десяти машин, готовых перейти в атаку на левый фланг неприятеля.

Лейтенант (в ту пору) барон фон Розен, командир роты РzКрfw VI («Тигр»), рассказывает следующее: «Мы еще не знали таких бомбардировок и обстрелов, как те, которым подверглись ранним утром 18 июля. Несмотря на то, что мы прятались в окопах под своими танками, потерь у нас было много. Некоторые из 60-тонных машин валялись вверх гусеницами в бомбовых воронках диаметром 10 метров. Они взлетали в небо, точно рассыпавшаяся колода карт. Двое у меня в роте покончили с собой — не смогли выдержать психологического воздействия. Серьезно пострадали все 14 мои «тигров». Все были покрыты землей и пылью, пушки — выведены из строя, системы охлаждения двигателей не работали. Только в начале второй половины дня некоторые из «тигров» удалось вернуть в строй. С ними мне предстояло атаковать в западном направлении во фланг британскому бронированному потоку».

Из захваченных карт и оперативных планов нам стало известно, что гвардейцы намеревались наступать на юго-восточном направлении, 7-я бронетанковая дивизия — на центральном и южном направлении, а головная 11-я бронетанковая дивизия — на юго-западном.

Тогда как гвардейцы — для них это был первый бой — шли вперед осторожно ощупью, то и дело откатываясь с большими для себя потерями, 7-я бронетанковая дивизия пока еще даже не появилась. Только ближе к вечеру 18 июля она смогла протиснуться через несколько проходов в минных полях (Во время наступления 18 июля 1944 г. в районе деревни Каньи Гвардейская бронетанковая дивизия генерал-майора Аллана Эдайра лишилась 60 танков, тогда как 7-я бронетанковая дивизия генерал-майора Джорджа Эрскина, вступившая в дело не ранее 17 часов, потеряла 18-го числа только 6 танков «кромвель» (прим. ред.)).

Британское наступление 18 июля застопорилось. Они продвинулись незначительно, а о том, чтобы вклиниться в наши позиции или прорвать их, не могло быть и речи. Между тем мы были уверены, что британцы готовятся продолжить наступление на следующий день. Вопрос заключался в том, сможем ли мы с нашими потрепанными частями продержаться.

Утро 19 июля началось на удивление тихо. В процессе отдельных попыток танковых прорывов мы вновь уничтожили немало британских машин. Но потом, в начале второй половины дня, Монти послал в бой все три бронетанковые дивизии при поддержке пехоты и артиллерии, которые действовали на сей раз все вместе слаженно.

Неопытные гвардейцы вели себя очень робко, что может быть понятно, но мы, к своему изумлению, обнаружили, что аналогично поступает и 7-я бронетанковая дивизия. Однако делала она это по прямо противоположной причине — из-за наличия у нее большого опыта. Мы сумели отразить все атаки на правом крыле и в ходе боев там нанести тяжелый урон двум британским дивизиям. Особенно мы были обязаны этим мастерским действиям 2-го батальона под началом майора Курца, равно как танково-разведывательному батальону и штурмовым орудиям Беккера.

Из разведывательного батальона прислали офицера связи.

— Господин майор, я должен доложить, что своими действиями и контратаками мы вновь и вновь вынуждаем противника отходить. В какой-то момент у нас в тылу даже оказался перевязочный пункт британцев. Час назад появился британский танк с белым флагом — противник доставил нам некоторых из наших раненых. Мы поблагодарили британцев. Вот подлинное благородство!

Из дивизии и от двух батарей Беккера, действовавших теперь на моем левом фланге, мы узнали, что около четырех часов 11-я бронетанковая дивизия силами пехоты, танков и тяжелой артиллерии развернула атаку на две деревни на северной окраине высот Бургебю, где оборону держали части 1-й танковой дивизии СС.

Вскоре после этого пришло сообщение от командиров штурмовых орудий: «Оба населенных пункта захвачены неприятелем, но его дальнейшее продвижение остановлено. Две наши батареи с боями, но без потерь вышли на высоты, продвигаясь иногда параллельно британцам».

Обстановка становилась критической, однако британское наступление не продолжилось и снова застопорилось. Просто поразительно, почему атакующие на моем участке действовали столь нерешительно. Шок, вызванный 8,8-см противотанковыми пушками, несколько «тигров» и штурмовые орудия Беккера — все это сразило британцев. Между тем нам приходилось держать фронт на востоке всего с 400 гренадерами. Решительной атаки мы с таким количеством людей выдержать просто бы не смогли.

Наконец около пяти часов прибыли первые части 12-й танковой дивизии СС. Со мной на связь вышел офицер штаба:

— Дивизии досталось на марше. То и дело нам приходилось останавливаться и искать убежища под ударами британских истребителей. Основная часть дивизии подтянется сюда ночью. Как дела у вас?

Я ввел его в курс дела и узнал, что его дивизии предстоит сменить мою боевую группу. Вскоре после этого пришел приказ из нашей дивизии: «В течение ночи боевой группе фон Люка выйти из боевого соприкосновения с противником и передать участок 12-й дивизии СС. Вам предстоит занять оборонительные позиции в обеих частях Троарна на восточном берегу разлившейся реки Див. Боевая группа Рауха также выводится из боя и дислоцируется восточнее Дива».

Передача позиций прошла без сложностей. Меня радовала надежда дать наконец измученным и измотанным боями солдатам возможность немного отдохнуть. По состоянию на поздний вечер 19 июля становилось возможным подвести итоги и подсчитать, что удалось и чего не удалось сделать британцам: маленький береговой плацдарм расширился до 9 километров, был полностью занят Кан. Однако осуществить прорыв в направлении Фалеза не получалось. Монти впоследствии утверждал, что таких задач и не ставилось, что операция «Гудвуд» проводилась с целью связать боем немецкие танковые дивизии и таким образом облегчить американцам запланированный прорыв на западе.

Помимо меня есть и другие люди, которые сомневаются в правдивости данной версии и вот по каким причинам: (1) пленные канадцы показали, что незадолго до наступления Монти обратился к ним со следующими словами: «На Фалез, ребята! Будем наступать на Париж»; (2) у любого, кто знал Монти — знал его самолюбие — и дал себе труд проанализировать его операции в Северной Африке, не возникнет сомнений, что он рассчитывал на нечто большее, чем «связать боем немецкие танковые дивизии» и «расширить береговой плацдарм».

Так или иначе, операция «Гудвуд» обошлась британцам примерно в 450 танков (По другим, более точным данным, потери британцев в операции «Гудвуд» составили 413 танков (36 процентов всех их бронетанковых сил, развернутых к тому времени в Нормандии). Наибольший урон пришелся на 11-ю бронетанковую дивизию генерал-майора Дж.Ф.Б. Робертса, которая потеряла в обшей сложности 191 танк (126 в первый день наступления и 65 — во второй). Чувствительными оказались людские потери атакующей стороны: всего в 8-м корпусе и поддерживавших его наступление соединениях 2-й британской и 1-й канадской армий было убито, ранено и пропало без вести 5537 солдат и офицеров. При этом три бронетанковые дивизии корпуса О’Коннора, наносившие 18—19 июля 1944 г. главный удар по позициям немецкой танковой группы «Запад», потеряли 1249 человек (11-я дивизия — 745, Гвардейская — 399, а более опытная 7-я — только 115) (прим. ред.)).

фельдмаршал Эрвин Роммель

Она была отлично подготовлена и являлась верхом мастерства служб тыла. А нам все же удалось предотвратить прорыв неприятеля. Только теперь мы узнали, что за день до начала операции «Гудвуд» — то есть до старта наступления — фельдмаршал Эрвин Роммель получил тяжелые ранения, когда истребитель-бомбардировщик обстрелял его машину. Мы не могли поверить в это, для нас Роммель всегда казался неуязвимым.

Тем не менее глубокоэшелонированная оборона, организованная Роммелем, выстояла под ударами дивизий Монтгомери. 15 и 17 июля Роммель как раз проверял состояние дел на участке нашего корпуса. Наверное, не будет преувеличением сказать, что Роммель преградил своему извечному противнику путь в Париж — последняя его удача как военного.

Читайте также:

Неожиданное наступление: операция «Эпсом»
Воспоминания офицера Вермахта: бомбардировки британцев