О боях под Волоколамском и Рузой

6 декабря 1941 г. — 16 января 1942 г.

6.XII. 1941 г. Добродушный ездовой Ролдтке тяжело ранен. День у нас тут проходит вяло. Но впереди — настоящий ад. Русские наступают, не считаясь с потерями. Ночью мы их останавливаем артзалпами. Но за передней ли­нией сопротивления весь склон начинен бесчисленны­ми дотами, блиндажами, рядами колючей проволоки и другими полевыми укреплениями. Наше командование решило занять ХКЛ (хаупткампфлинию) — главную бое­вую линию. Говорят, что даже Истру, которая находится [в] 10 км позади, мы оставим. Бухнули последний выстрел, и пошли спать.

Утром нас разбудили обозники — все рады, что пред­стоит т.н. «перенос огневых линий назад». Интересен, между прочим, транспортный вопрос. Во 2-м дивизионе вся батарея как к месту примерзла. Утром ни одну ма­шину невозможно было пустить в ход.

8.ХII. 1941 г. Рано утром нас разбудили. В плохом настрое­нии мы двинулись в путь. Рычаг переключения передач сломался. Пробуем действовать молотком и ключом. Поломался вал. Ни взад, ни вперед. Саперы подрывают мосты. Какой-то паршивый тя­гач с плохим водителем подвез нас за 9 часов на 40 км.

На промежуточной остановке слушали радио: Япо­ния объявила войну США и ведет уже весьма активные операции в Тихом океане. 2 потопленных линкора, 1 авиаматка, 50 сбитых самолетов показывают Рузвель­ту, что на карту поставлено многое.

Утром 9.ХII проследовали через Волоколамск в Ни­кольское, где обоз уже закрепил за нами квартиры.

Разрушенный Волоколамск военных лет

10.ХII. 1941 г. Едем на окончательную квартиру в Нели­дове.

11.XII. 1941 г. Слушали в послеобеденные часы правитель­ственную декларацию. Фюрер объявил совместно с Италией и Японией войну США. У меня глубоко запечатлелось это заявление, осо­бенно выставление в качестве лейтмотива общей борьбы европейской идеи и ее исторического разви­тия. Сведение счетов с Рузвельтом и его женой снова явилось мастерским произведением политической сатиры.

Приятный сюрприз для меня — необычайно малая цифра наших потерь на Востоке — всего около 200 000 человек.

Товарищи встретили речь единственным вопросом: «Насколько все из-за этого удлинится?» Все же каждый видит необходимость продолжения войны.

23.XII. 1941 г. Нас послали в качестве пехоты на подкреп­ление дивизии СС «Райх». Мы обороняем Рузу.

Были в Добровицкой и проехали в Иванково, кото­рое бешено обстреливается противником. Все время в ходу девизы. Фюрер взял на себя командование цент­ральной войсковой группой. Тобрук делает успешные вылазки. Геббельс попрошайничает: «Дайте зимние вещи». Но настроение наше все же сносное. Сойдет! Рождество в землянке! Никогда не забуду!

26.XII. 1941 г. Наконец имею возможность писать. Незабы­ваемое Рождество 1941 г. позади. Сочельник встретил меня в землянке у костра: холод, мокро, сидим, скрю­чившись, и нечего кушать. Нет хлеба, никаких напитков, и есть только сознание того, что русский наступает. Лей­тенант Гойдель убит.

Ночью мне приносят милый пакетик: «От неизвест­ной девушки неизвестному». Я даю каждому по одной папиросе. Хороший запах действует как чудо. Мы мур­лычем старые песни «о мире на земле», который еще так далек.

Ранним утром 25.XII лейтенант Ладендорф с пя­тью товарищами пал во время разведки. 12 человек ранены.

29.XII. 1941 г. Перестраиваем землянку, которая слишком мала. Стащил печную трубу, при этом поймал русского, который не верил в действенность моего пистолета. Привел его в командный пункт.

Самая бешеная ночь-на 27 [декабря]. Копаем зем­лянки. Днем пробуем сидя уснуть. Ночью — патрулиро­вание, поверки и пр. Ветер метет в потрескавшееся лицо острые как бритва снежные кристаллы. Страшная зуб­ная боль. Ломаем сараи в деревне для постройки блин­дажей. Балки тащим сквозь снег (выше колена) на рас­стоянии 500 м в лес.

Ночь коротаем под вражеским артиллерийским и минометным огнем. Некоторые из моих ребят просто свалились с ног. Они, так же как и я, давно по-настоя­щему не спали ни одной минуты.

6.1. 1942 г. Снова пробую писать одним махом за несколь­ко дней. Встречу Нового года провели без шума, не считая банку шоколада. Ночью в 11 [часов] стреляли русские, в 12 [часов] — мы. Какая-то бессмыслица. В Новый год вступили абсолютно без алкоголя. Памят­ное событие!

Мы стали получать хорошую пищу. Многие припи­сывают это личным заботам со стороны Адольфа [Гит­лера]. Я этому не верю. По-моему, просто подвоз стал лучше работать.

Русские наступают каждый день безудержно, храбро. Целыми днями подряд они ведут по нам артилле­рийский и минометный огонь. Удивляемся, что пока ник­то не пострадал.

В полутора километрах от нас — в дер. Шульгино — засели 150 сталинских учеников, которые, переодевшись в гражданское платье, пробуют поодиночке вести раз­ведку. Несколько таких попалось. Всех — одного за дру­гим — ставят к стенке. Все показывают удивительно пре­зрительное отношение к смерти.

Опять разные девицы у всех на устах. Сам коман­дир бригады предсказывает нам еще несколько недель этой свинской жизни. С радостью оглядываемся на про­житые 14 дней.

16.1. 1942 г. Пишу в Иванково в последний раз. Нам пред­стоит маршировать обратно в качестве «истинной» пе­хоты с разведгруппами в арьергарде.

Прошедшие дни были самыми тяжелыми. Удиви­тельно, к чему только можно привыкнуть!

Источник: ГИМ, ОПИ, ф. 452, оп. 1, д. 68, л. 110-112. Копия. Перевод с немецкого.