Объявление о войне с Германией

Мое первое воспоминание: мне восемь лет, я сижу дома в Хокхерсте (Уэлд Кент) 3-го сентября 1939 года. Это был жаркий солнечный день, я играл в саду, но, хоть и был очень увлечен, понял, что происходит что-то значительное, так как и мои родители, и наши соседи, собрались у радиоприемника. Следующее, что я помню – заявление Невилла Чемберлена о том, что мы вступили в войну с Германией.  Вскоре после него в деревне завыла сирена воздушной тревоги, и отец позвал меня в дом. Какое-то время мы ждали, что что-то случится, а затем прозвучал отбой.

Не помню, то ли немногим ранее, то ли сразу после объявления войны, к нам пришли какие-то чиновники, которые хотели осмотреть верхнюю комнату нашего дома.  Наш дом был на краю естественной террасы – трехэтажный дом с цоколем, на склоне холма, ведущего к деревне.  Поскольку c чердака открывался отличный вид на долину, нам сказали, что его, возможно, придется использовать в качестве наблюдательного пункта или огневой точки.  В окрестностях нашей деревни, в сельской местности, установили ряды из метровых бетонных блоков, которые помешали бы движению танков в случае вторжения. Неподалеку от дома по обеим сторонам улицы поставили два больших бетонных блока, где-то в два метра в высоту и метр в ширину. В этих блоках были отверстия, чтобы можно было вставить балки, если понадобится перекрыть дорогу.

Предстоящие годы были увлекательными для мальчишки – в них было много инцидентов скорее  захватывающих, чем страшных. В небе над нами шла Битва за Британию; затаив дыхание, мы наблюдали за тем, как наши Ураганы и Спитфайры вступают в бой с немецкими бомбардировщиками и сопровождавшими их истребителями, как они летят волна за волной. Я видел, как сбивали самолеты и с той, и с другой стороны, и часто, хоть и не всегда – видел катапультирующихся пилотов. В первые дни воздушных боев я помню несколько случаев, когда немцы стреляли в наших катапультировавшихся летчиков, пока те спускались на парашютах.  Позднее наши мальчишки стали запускать «фальшивые» парашюты, чтобы защитить наших пилотов от этих атак. Однажды тело немецкого авиатора нашли без парашюта в саду одного из деревенских домов. Деревенский слух гласил, что, удирая, команда выбросила его из бомбардировщика, чтобы уменьшить вес. Возможно ли такое? Все может быть!

В самом начале войны к нам приехали дети, эвакуированные из Вулвича, и их распределили по местным семьям.  Нам достались два брата по фамилии Стретч. О них я почти ничего не помню: вскоре после их приезда их навестили родители, и были так обеспокоены воздушным боем у нас над головами, что решили, что в Вулвиче детям будет лучше, и забрали их домой.
В связи с наплывом детей, манеж за пабом «Крикетерс» был переоборудован в дополнительную классную комнату школы Мур. Учительница, которую к нам приставили, почти совсем не могла нас контролировать. Часто мы с моим лучшим другом Алланом Болдоком прокрадывались за пианино в заднюю часть холла и удирали через пожарные ворота, которые держали открытыми из-за жары. Обычно мы ждали, пока пройдет перекличка, а затем шли рыбачить колюшку и пескарей в местных прудах.

До школы нужно было идти полтора километра, каждые утро и вечер, а также в обед. Часто, пока мы шли, раздавалась сирена, и мы забегали в ближайший дом и ждали отбоя.

В августе 1940 года мы с мамой собирали ежевику. Над нашими головами появилось множество немецких самолетов, намного больше, чем обычно, и бой разыгрался куда более напряженный, чем нам приходилось видеть ранее. Мы укрылись в сарае, и слышно было, как гильзы от снарядов падают на крышу – это было довольно страшно. В тот день немцы понесли большие потери.

Я был курсантом скорой помощи святого Иоанна, и на одной из встреч мы получили большой пакет из Америки с подарками для детей. Мне достался кусок мыла!

Разгромленный город Англии, 1940 (Фото: Imperial War Museums/ wikipedia)

Другое воспоминание: мы с моим другом Алланом сделали из тетрадок альбом для газетных вырезок. Он всегда вклеивал больше вырезок, потому что в его «Daily Sketch» было намного больше картинок, чем в нашем «Daily Mail». Мы в общей сложности сделали 8 или 9 альбомов, и через много лет после войны у меня их попросил дядя.

В 1941 году я получил «стипендию» и поехал в школу Крэнбрук в 8 километрах от дома. Это, думаю, была ближайшая к побережью государственная школа. Мне вспоминаются зенитные пушки на школьном поле для крикета – часто их приходилось заряжать прямо во время матча, и тогда нам надо было убегать с поля.  Другая особенность тех дней состояла в том, что вместо обычных наказаний за проступки нам приходилось пропалывать и окучивать мотыгой сахарную свёклу, посаженную на бывшей школьной площадке для регби.

Следующие несколько лет жизнь текла по обычному распорядку: нехватка продовольствия, скудные пайки, иногда скрашиваемые пойманным кроликом. По соседству в небольшом садике держали уток и иногда нам давали от них по яйцу; мутный бассейн, где они жили, ужасно вонял. В нашем доме часто останавливались на ночлег члены ENSA — «Ассоциации зрелищных мероприятий для военнослужащих», – развлекавшие военных, дислоцированных в нашей деревне. Помню, что не один раз у нас останавливался Клифф Аллен (или может быть, это был певец Крис Аллан?).

В 1943 году в деревне был дислоцирован 7-й полк Королевской артиллерии, и одним воскресным днем отец зашел выпить в отель «Квинс», разговорился с одним солдатом, Эриком Пилкингтоном, и пригласил его домой на воскресный обед. Следующие несколько месяцев он был у нас частым гостем и порой приводил с собой приятеля. Количество посетителей росло как снежный ком, и, в конце концов, к нам стало заходить по 9-10 гостей.  Маме всегда удавалось всех их накормить.  Для «мальчиков» она пекла пироги. Сверху было слоеное тесто, а под ним — картофель, овощи и иногда — крольчатина, которую подавали холодной, порезанной маленькими кусочками. Они обожали этот пирог.

Среди тех, кого я помню, — Эрик из Уолози, Стю из Ливерпуля, Гордон Браун, Джок, Сэм (Кэмп?), Рон (Бизли) из Лондона, Джек Боббит и Даг, которого позднее повысили до офицера. Перед тем, как они покинули Хокхерст вскоре после высадки союзников в Нормандии, они сделали для нас групповую фотографию – она до сих пор хранится у меня.

Помню, на Рождество (кажется, 1943 года) к нам приехали жены Эрика и Стю. Все «мальчики» принесли что-нибудь с собой – Джок, как я помню, принес коржики, и на столе было довольно много выпивки. Памятные посиделки у нас дома во время рождественских каникул посетило несколько солдат 7-го артиллерийского полка.

Несколько лет назад я увидел объявление о встрече ветеранов полка, и связался с организатором, чтобы рассказать о нашей дружбе с солдатами. На встрече ветеранов он дал объявление, и спустя какое-то время мне написал Джек Боббит. Мы переписывались несколько лет, пока в прошлом году он не умер.

Следующие мои яркие воспоминания переносят меня в 1944 год, прямо перед высадкой в Нормандии. Мы подозревали, что затевается что-то масштабное, так как в наш район стянули большие силы полиции со всех концов страны, а у нас дома поселили одного тучного полицейского из Линкольншира.  Войска на всех видах транспорта, пушки и танки стали проходить через нашу деревню; иногда они разбивали лагерь на обочине дороги для короткой ночевки. Мама занималась приготовлением чая, доставкой кипятка и выпечкой пирогов для военных, а я проводил большую часть дня с солдатами на улице. Мне пришлось по вкусу твердое печенье из армейского пайка! Я также спрашивал у солдат, нет ли у них лишних значков – из них я собрал небольшую коллекцию, которую до сих пор храню. Некоторые из них – значки расформированных полков: Легкий пехотный полк горцев, Лондонский шотландский, Уилтширский полк, Королевский Сассекский, Орнанский корпус, Стрелковый корпус, полки Восточного и Западного Кента.
Вскоре после высадки войск в Нормандии 7-й полк передислоцировали, и мы потеряли связь, хотя, думаю, некоторые из солдат после войны писали моей семье.

Следующее крупное событие произошло в июне 1944 года, когда однажды ночью над нами пролетело несколько странных самолетов. Шум их двигателей совершенно отличался от всего, что мы слышали ранее, они летели довольно низко, и мы хорошо видели пламя их выхлопа. По общему мнению, это были самолеты «скорой помощи», которые доставляли наших раненых парней домой.  Позже мы узнали, что это были первые «Фау-1″, «Муравьиные львы», и мы были как раз посреди того, что позднее назвали «Аллеей муравьиных львов».

День и ночь непрерывный поток этих летающих бомб пролетал над нами, чтобы упасть на Лондон. Королевские ВВС в небе делали все возможное, чтобы уничтожить их прежде, чем они достигнут своих целей. Помимо того, что пилоты сбивали бомбы, они еще и подлетали близко к ним и наклоняли их кончиками крыльев самолета, чтобы сбить с курса и направить в сельскую местность. Одна из бомб упала на кладбище приходской церкви св. Лаврентия в Хокхерсте и превратила церковь в руины – ее отстроили уже после войны.

Одним воскресным утром я спал в буфетной, а мама с папой – в погребе, в андерсоновском убежище, и я проснулся от звука упавших светомаскировочных жалюзи.  Когда папа поставил их на место, мы снова пошли спать, поскольку было довольно рано.  Вскоре после этого мы услышали, как у «Муравьиного льва», обстрелянного одним из наших самолетов, заглох двигатель. Отец крикнул мне, чтобы я забрался под одеяло, а затем, хотя я не слышал самого взрыва, я услышал звон разбитого стекла.  Мы повскакивали с кроватей (я весь был в саже от плиты) и с удивлением обнаружили, что оконные стекла целы. Мы, конечно, ошиблись: они не просто разбились, а вылетели целиком из оконных рам.  Стены напротив окон казались похожими на наждачную бумагу из-за застрявших в них мелких кусочков стекла. Одна сторона нашего трехэтажного дома искривилась и ее пришлось крепить огромными балками, пока, спустя долгое время, мы ее не перестроили. «Фау» упал в поле через дорогу и, хотя он сильно повредил много домов, никто из жителей не пострадал.  У меня до сих пор хранятся куски «Фау-1″, которые я нашел в спальне на чердаке.

Помню я и многое другое, связанное с войной в Европе, до самого D-Day (высадки войск в Нормандии), который был омрачен для нас смертью моего отца. Я помню, что на окне гостиной, которое выходило на улицу, я наклеил две большие фотографии из «Иллюстрированного журнала»: на одной был изображен мой герой – генерал Монтгомери, а на другой – генерал Эйзенхауэр.

Перевод для www.world-war.ru Дарьи Богдановой

Источник: http://www.bbc.co.uk/history