«Освобождение» советской Латвии

Молчанов Владимир Кириллович — теле- и радиоведущий, диктор, журналист.

Был в годы Второй мировой войны в со­ставе 15-й дивизии СС латышский легион. Кстати, Карлис Детлавс успел побывать и в нем. Шли в этот легион предатели латыш­ского народа, вершившие кровавые распра­вы над своими соотечественниками.   Когда осенью 1944 года Красная Армия освобож­дала Латвию, легионеры, собрав награблен­ное добро, бежали на Запад. Сегодня они называют себя латышскими эмигрантами, волею судеб, оказавшимися вдали от роди­ны. Их осталось не так уж много. Но все они ненавидят эту родину. Они ненавидят людей, живущих в Советской Латвии,   но призывают «освободить» их. Бороться за их «попранные» права. С тем, чтобы снова вернуться. И снова уничтожать.

Но не дано… Уготована им незавидная доля — в бессильной, бешеной до паранойи злобе безвестно исчезнуть из нашего мира… Далеко-далеко от родины, которую они рас­стреливали из автоматов в Бикернекском и Румбульском лесах. Над которой измывались в Саласпилсе и Мадоне. Вешали на фонарных столбах в Юмправмуйже. Пре­вращали в пепел в Аудрины. Не дано им повернуть вспять историю Латвии, постро­ившей социализм. Народ всегда презирал убийц и палачей. Ждет их на родине святое, вечное возмездие…

И чтобы скрыться от него, бежали убий­цы на Запад. И молчат о прошлом. Но не забывают. И действуют на глазах ничего не ведающей публики. Создали, к примеру, в США своего рода новый латышский легион. Эсэсовским, конечно, не назвали. Дали ему имя попристойнее — в духе «сердобольной» Америки. Что-то вроде комитета «Свобода Латвии». Но с чаяниями своими и надеждами не простились. А вдруг… Вдруг удастся и вправду поработить тех, кого призывают «освободить». Кто же они?

Об этом рассказывают архивы и живые свидетели, которых не успели расстрелять… Был в довоенной Латвии довольно изве­стный спортсмен. Бегал на средние и длин­ные дистанции, участвовал в велосипедных гонках. Но все время чуть-чуть не успевал. На какие-то доли секунды. И приходил к финишу вторым. В начале 30-х годов трени­ровался в спортивном обществе «Объедине­ние государственного знамени». Потом по­ступил в Латвийский университет, на юри­дический факультет. Перешел в общество «Университетский   спорт»   и   одновременно немного подрабатывал, давая уроки физи­ческого воспитания в одной из рижских школ на улице Лавизес. Звали его Эдгар Лайпениекс. Даже власть имущие   иногда удостаивали его своим вниманием.   После забега на каком-нибудь крупном турнире, в котором Лайпениекс приходил опять вторым, министр Альфред Берзиньш пригла­шал его на трибуну. Постоять рядом.

В газете «Спорта пасауле» («Спортивный мир») в репортажах о легкоатлетических соревнованиях то и дело встречалось его имя. Возьмем, к примеру, 1935 год. «Спорта пасауле» от 29 апреля описывает ход весен­них соревнований латышских легкоатлетов и отмечает, что Лайпениекс занял на ди­станции 8 километров второе место. Спустя несколько дней он пришел вторым в забеге на 3 тысячи метров, а 1 июля был снова вторым на пятикилометровой дистанции.

На следующий год Эдгар Лайпениекс ре­шил попробовать свои силы в журналисти­ке. 8 июня 1936 года «Спорта пасауле» поместила его статью под заголовком «Не­сколько дней вместе с финскими спортив­ными знаменитостями», в которой он под­робно описывал свои впечатления о поездке латышских спортсменов в Финляндию. По­том Лайпениекс опубликовал еще одну ста­тью, в которой рассказывал о своей встрече с выдающимся финским легкоатлетом Пааво Нурми. И наконец, сообщение «Спорта пасауле» от 23 июля 1936 года: «С большим воодушевлением вчера уехали в Берлин на­ши первые олимпийцы». Среди них назван и Лайпениекс. Не знаю, как удалось ему выступить на Олимпиаде, проводившейся в фашистской Германии. Не знаю, каких но­вых спортивных высот он достиг в дальней­шем. Знаю только, что со спортом не рас­стался. Э. Рудака, работавшая в 1944 году, незадолго до освобождения Латвии, в доме Лайпениекса прислугой, рассказывает, что хозяин каждое утро занимался бегом на со­седнем кладбище.

…Во время боев в Восточной Пруссии в одном из немецких блиндажей советские артиллеристы обнаружили альбом с фото­графиями. Владелец его, видно, находил в садизме   какое-то неведомое  людям нор­мальным наслаждение. Сотни снимков этого альбома запечатлели   самые   изощренные, самые мучительные способы, которыми ок­купанты и их пособники уничтожали совет­ских людей. Под одной из фотографий сде­лана   лаконичная   надпись:   «Рига.   Город­ская тюрьма». Шестеро   бандитов   вешают на перекладине, переброшенной через яму, пленного юношу. 5 сентября 1945 года эта фотография получила   порядковый   номер 51170 и заняла свое место в архиве   Теле­графного   агентства   Советского   Союза. А спустя многие годы ее показали несколь­ким людям…

Из   показаний   свидетеля Роде Эдгара Андреевича, жителя Риги:

— Это (показывая на одного из шесте­рых   нацистов.— Авт.)   Эдгар   Лайпениекс. Я сразу узнал   его   на   фотографии   среди других   бандитов.   Вот   он — на переднем плане,   стоит   перед   ямой   в   полный рост. Ошибка здесь исключена. Я познакомился с Лайпениексом в 1930—1932 годах. Я был спортсменом и встречался с ним на сорев­нованиях. В начале июля 1941 года меня арестовали и поместили в Рижскую цент­ральную тюрьму. Осенью 1941-го, когда ме­ня вели на допрос, я увидел в коридоре тюрьмы Лайпениекса. Подбежав, он стал избивать меня. Да, точно, это тот самый Эдгар Лайпениекс, который в период окку­пации Латвии служил в политической поли­ции, вел в рижской тюрьме допросы заклю­ченных, жестоко пытая их…

На фотографии, запечатлевшей момент убийства неизвестного юноши, Лайпениекса опознали еще несколько свидетелей. На­пример, бывшие заключенные рижской тюрьмы Карлис Кришьянович Смекерстанс и Янис Эдуардович Энгелис. До войны Энгелис работал в исполкоме бывшей Видрижской волости Рижского уезда. Когда во время допроса в августе 1941 года Лайпени­екс не добился от него признания в том, где находятся советские активисты волости, то в бешенстве избил резиновой дубинкой и вывернул ему руку в локтевом суставе. Так и осталась рука на всю жизнь искалечен­ной. И в памяти навсегда сохранилась встреча с Лайпениексом.

Лежала бы себе эта фотография среди миллионов других свидетельств зверств на­цистских преступников на советской земле. Но… предстал вдруг перед американской публикой в Солейна-Бич, около Сан-Диего, новоявленный борец за «освобождение» «порабощенного» народа Советской Латвии. Он даже не скрыл своего подлинного име­ни — Эдгар Лайпениекс. А зачем что-то придумывать? Время прошлое, забытое. До­казательства его злодеяний вряд ли сохра­нились. Да и работа у него в США, можно сказать, государственной важности. Так что если объявится вдруг какой-нибудь свиде­тель или журналист дотошный, не дадут в обиду, выручат. Быстро глотку заткнут.

Но нашлись доказательства. И люди на­шлись, которые не пожелали молчать…

Сразу же после оккупации Латвии гитле­ровскими войсками в бывшем здании Риж­ской префектуры на бульваре Аспазияс бы­ло создано специальное «политическое уп­равление». И сразу же столы в его служеб­ных кабинетах заняли те, кто, подобно бан­дитам из команды Арайса, устанавливали новый, нацистский порядок. Но различие между головорезами Арайса и службиста­ми из политического управления все же су­ществовало. Последние находились на ра­боте более «чистой», непосредственно не связанной с потоками человеческой крови. Право пролить ее они любезно предоста­вляли Арайсу, Детлавсу и им подобным. Но только после того, как сами найдут нело­яльных и подтвердят это своей подписью в протоколе   допроса, означавшей смерть. Задача   специального  политического уп­равления   была вполне определенна: выя­вить всех граждан, нежелательных для ре­жима. Политическое управление поначалу делилось на несколько   отделов,   одним   из которых руководил некий Тейдеманис. Именно этот отдел выявлял и арестовывал оставшихся на оккупированной территории коммунистов, комсомольцев, работников со­ветских профсоюзов, участников рабочей гвардии, руководителей советских учрежде­ний   и   предприятий,   членов   организации МОПР. В общем, всех тех, кого гитлеровские оккупанты считали «политическими преступниками».

В начале 1942 года, види­мо за немалые заслуги, отдел Тейдеманиса перевели в здание, находившееся на углу бульвара Райниса и улицы Реймерса, по со­седству с немецкой полицией безопасности и СД. И получило это заведение название Латышского политического   отдела,   сокра­щенно ЛПО. Подчинялся отдел начальнику полиции безопасности и СД Латвии Ланге, который и подписывал все служебные удо­стоверения   сотрудников   ЛПО.   Суть   дея­тельности новой организации осталась преж­ней — истреблять всех и вся, кто был про­тив   нацизма.   ЛПО   состоял   из четырех отделений. Агентурное — занималось выявле­нием   «нежелательных   элементов»   неглас­ным путем или, проще, путем доноса. Опера­тивное — производило аресты и первичные допросы. Если же оперативное отделение в ходе допроса получало подтверждение того, что задержанный является, к примеру, со­ветским активистом, то обвиняемого   пере­давали в следственное отделение. Было и отделение слежки, которое вело наблюдение за   «подозрительными» гражданами. Име­лись еще охранное и хозяйственное подраз­деления, картотека. И ниточка, которая свя­зывала деяния гитлеровских оккупантов, сотрудников Латышского политического от­дела и убийц Арайса, была настолько проч­ной, что, как того ни желай, разорвать ее невозможно и сегодня. Ибо многие из тех тысяч людей, что покоятся в братских могилах латышской земли, сначала признавались «виновными» именно в ЛПО.

На пятом этаже здания, в котором раз­мещался ЛПО, находился кабинет замести­теля   начальника   оперативного   отделения Эдгара Лайпениекса. Сотрудника настоль­ко ценного, что руководство других подраз­делений частенько привлекало его для вы­полнения наиболее ответственных заданий по поимке «нелояльных». Иногда сам Тейдеманис поручал в свое отсутствие Лайпениексу даже замещать его. Так что довери­ем он облечен был полным. Да и было за что. К примеру, проверку   досье   граждан Лайпениекс   никогда   не   перепоручал,   по­добно другим сотрудникам, служащим кар­тотеки. Вдруг не найдут криминала, доступ­ного лишь его проницательному оку. Впро­чем, особого криминала   Лайпениекс   и   не искал. Обходился в основном доносами о том, что некто проявил себя сторонником Советской власти. И тут же арестовывал. Допросы   он   проводил   собственноручно. Сначала остервенело избивал человека, по­том обливал холодной водой, если допра­шивал в рижской тюрьме. Или ждал, пока жертва   придет в себя,   если   «работал» в своем кабинете. Водой в этом случае не об­ливал, чтобы не дай бог не напачкать и не нарушить привычного уюта. Допрашивал, как правило, недолго, твердо уверовав в то, что невиновный к нему бы не попал. И с чувством исполненного перед своими хозяевами долга отправлял жертву по назначе­нию. Когда в Бикернеки, когда в другую, заранее выкопанную яму.   Иногда   любил для остроты ощущений принять участие в какой-нибудь наиболее сложной и ответственной акции. Так, в 1943 году Лайпениекс особенно «отличился» при задержании че­ловека по фамилии Пога. Вот где помогли занятия спортом. Через покатую крышу старого дома, где укрылся Пога, Лайпени­екс проник на чердак, выломал дверь, вор­вался на лестничную клетку этажом выше и в спину застрелил еще одного «нелояль­ного». В том же году в Риге проводилась одна из акций по поимке группы советских военнопленных, бежавших из лагеря. Лайпениексу удалось узнать, что скрывались они в доме на улице Гертрудес, а потом и проявить себя в деле, застрелив одного бег­леца.

Ходили среди сотрудников Латышского политического отдела и разговоры о том, что Лайпениекс любил принимать участие в расстрелах политических заключенных, про­водившихся в Рижской центральной тюрь­ме. Трудно с точностью сказать, сколько десятков или сотен людей отправил он на тот свет. Думаю, достаточно вспомнить од­ного. Неизвестного юношу, который изобра­жен на той страшной фотографии.

Во всяком случае, судя по свидетельским показаниям, Лайпениекс крепко потрудился в годы оккупации. В начале 1944 года он открыл свою хлебопекарню рядом с желез­нодорожной станцией Зелитаны (ныне Ошкалны). Нанял двух пекарей, нескольких рабочих. Деньги «откуда-то» появились. Купил в Риге жилой дом на улице Индрану, 8. Сам поселился в пятикомнатной квар­тире под номером 7. Остальные сдал вна­ем. И, довольный судьбой, зажил со своей женой Тамарой и двумя сыновьями — Бру­но и Эриком. Вспомнил свои былые легко­атлетические увлечения, стал по утрам за­ниматься бегом на соседнем кладбище. Но такая жизнь продолжалась недолго. При­ближался   конец   фашистской   оккупации. И Лайпениекс, быстро погрузив добро на две грузовые автомашины, бежал… А позже объявился в Америке. Благо в ней нашлись те, кто смог по достоинству оценить бога­тый «опыт» военного преступника и не до конца израсходованный им яд. И использо­вали Лайпениекса  по прямому назначе­нию — для отравления умов американской публики, не ведающей, с кем она имеет де­ло, и разжигания вражды по отношению к Советскому Союзу и одной из его полно­правных   республик — Латвии.   Но   произо­шла   маленькая   неприятность.   Дошли до Америки кое-какие слухи о прошлых дея­ниях Лайпениекса. И служба иммиграции и натурализации было решила эти слухи рас­следовать. Но, как водится, быстро отказа­лась от своих намерений. Вмешались в де­ла американского правосудия силы иные. И все же… местная газета города Сан-Дие­го опубликовала сообщение, приоткрывшее таинственную подоплеку этого дела.

«Центральное разведывательное управле­ние оплачивало расходы по его (Лайпениекса.— Авт.) поездкам в Японию, на Аляс­ку, в Сан-Франциско и Вашингтон для сбо­ра и распространения определенной инфор­мации о Советском Союзе. ЦРУ сообщило, что расследование против него прекра­щено».

В те дни, не беспокоясь за свою дальней­шую судьбу, Эдгар Лайпениекс показал на­бежавшей журналистской братии письмо на бланке ЦРУ, датированное 20 июля 1976 го­да и подписанное за некоего Джина Уилсона, координатора по информации и личным делам, неким Чарльзом Сэвиджем, в кото­ром ему сообщалось:

«Убедительно просим извинить нас за за­держку с ответом на ваше последнее пись­мо. Это время ушло на переписку по поводу вашего статуса. Нам сообщили теперь, что по существующим законоположениям вы не подлежите высылке из страны. Насколько нам известно, служба иммиграции и нату­рализации дала распоряжение своему от­делению в Сан-Диего прекратить всякое расследование против вас. Если расследо­вание не прекратится, просим немедленно поставить нас об этом в известность. Еще раз благодарим за ваше терпение, а также за ваше прошлое сотрудничество с управле­нием».

Живите спокойно, убийцы латышского на­рода. Растите достойных себе потомков. Пусть «ястребки» Карлиса Детлавса рас­правят свои крылья. Пусть воспитанники Болеслава Майковскиса борются за свобо­ду «порабощенной» Советской Латвии. Пусть слушают простые американцы сло­весные излияния агента ЦРУ Эдгара Лайпениекса. Официальная Америка не даст вас в обиду. Вы нужны ей…

Источник: Молчанов В.К. Возмездие должно свершиться. М.: Политиздат, 1981. С 42-52.