Около санитарной палатки рядком на бревне сидели и курили легкораненые. Перед ними с винтовкой за спи­ной стоял незнакомый мордастый солдат и о чем-то оживленно с ними разговаривал. Михаил Иванович подошел и прислушался. Разговор шел о вере. — Так вот она, — говорил мордастый, — Богородица, была простая баба. Ну, родила она Христа, выполнила свое предназначение и шабаш! А вот православные...

Около санитарной палатки рядком на бревне сидели и курили легкораненые. Перед ними с винтовкой за спи­ной стоял незнакомый мордастый солдат и о чем-то оживленно с ними разговаривал. Михаил Иванович подошел и прислушался. Разговор шел о вере. — Так вот она, — говорил мордастый, — Богородица, была простая баба. Ну, родила она Христа, выполнила свое предназначение и шабаш! А вот православные...

Около санитарной палатки рядком на бревне сидели и курили легкораненые. Перед ними с винтовкой за спи­ной стоял незнакомый мордастый солдат и о чем-то оживленно с ними разговаривал. Михаил Иванович подошел и прислушался. Разговор шел о вере. — Так вот она, — говорил мордастый, — Богородица, была простая баба. Ну, родила она Христа, выполнила свое предназначение и шабаш! А вот православные...

Я быстро вылез из окопов и с винтовкой в руках побежал по ровному месту, по направлению к балке. Да, как можно убежать в такой ситуации, ведь меня бы вполне могли взять «голыми руками». Бегу, а у самого «душа в пятках», и хуже всего – не вижу своих. Тут румыны открыли огонь и кричат: «Русский! Стой! Не беги!»

Я быстро вылез из окопов и с винтовкой в руках побежал по ровному месту, по направлению к балке. Да, как можно убежать в такой ситуации, ведь меня бы вполне могли взять «голыми руками». Бегу, а у самого «душа в пятках», и хуже всего – не вижу своих. Тут румыны открыли огонь и кричат: «Русский! Стой! Не беги!»

Я быстро вылез из окопов и с винтовкой в руках побежал по ровному месту, по направлению к балке. Да, как можно убежать в такой ситуации, ведь меня бы вполне могли взять «голыми руками». Бегу, а у самого «душа в пятках», и хуже всего – не вижу своих. Тут румыны открыли огонь и кричат: «Русский! Стой! Не беги!»

Я быстро вылез из окопов и с винтовкой в руках побежал по ровному месту, по направлению к балке. Да, как можно убежать в такой ситуации, ведь меня бы вполне могли взять «голыми руками». Бегу, а у самого «душа в пятках», и хуже всего – не вижу своих. Тут румыны открыли огонь и кричат: «Русский! Стой! Не беги!»

Я быстро вылез из окопов и с винтовкой в руках побежал по ровному месту, по направлению к балке. Да, как можно убежать в такой ситуации, ведь меня бы вполне могли взять «голыми руками». Бегу, а у самого «душа в пятках», и хуже всего – не вижу своих. Тут румыны открыли огонь и кричат: «Русский! Стой! Не беги!»

Мы были первой лодкой, вошедшей в контакт с конвоем, и наша работа теперь заключалась в том, чтобы вызвать в этот район другие подлодки и действовать по принципу волчьей стаи. Совместные действия в битве за Атлантику означали, что собираются все доступные силы, но потом каждый корабль действует по-своему. Таким образом можно уничтожить конвой из 50 кораблей и более в течение нескольких суток.

Мы были первой лодкой, вошедшей в контакт с конвоем, и наша работа теперь заключалась в том, чтобы вызвать в этот район другие подлодки и действовать по принципу волчьей стаи. Совместные действия в битве за Атлантику означали, что собираются все доступные силы, но потом каждый корабль действует по-своему. Таким образом можно уничтожить конвой из 50 кораблей и более в течение нескольких суток.

Мы были первой лодкой, вошедшей в контакт с конвоем, и наша работа теперь заключалась в том, чтобы вызвать в этот район другие подлодки и действовать по принципу волчьей стаи. Совместные действия в битве за Атлантику означали, что собираются все доступные силы, но потом каждый корабль действует по-своему. Таким образом можно уничтожить конвой из 50 кораблей и более в течение нескольких суток.

Мы были первой лодкой, вошедшей в контакт с конвоем, и наша работа теперь заключалась в том, чтобы вызвать в этот район другие подлодки и действовать по принципу волчьей стаи. Совместные действия в битве за Атлантику означали, что собираются все доступные силы, но потом каждый корабль действует по-своему. Таким образом можно уничтожить конвой из 50 кораблей и более в течение нескольких суток.

Мы были первой лодкой, вошедшей в контакт с конвоем, и наша работа теперь заключалась в том, чтобы вызвать в этот район другие подлодки и действовать по принципу волчьей стаи. Совместные действия в битве за Атлантику означали, что собираются все доступные силы, но потом каждый корабль действует по-своему. Таким образом можно уничтожить конвой из 50 кораблей и более в течение нескольких суток.

Когда мы слышим рассказ о падении человеческого духа и возвышении его – это интересно и поучительно. Рассказывать и слушать об отсутствии человека в его живой оболочке, это страшно, и, быть может, не нужно. А может я и не прав, – нет такой пучины, глубже которой нельзя погрузиться.

Когда мы слышим рассказ о падении человеческого духа и возвышении его – это интересно и поучительно. Рассказывать и слушать об отсутствии человека в его живой оболочке, это страшно, и, быть может, не нужно. А может я и не прав, – нет такой пучины, глубже которой нельзя погрузиться.

Когда мы слышим рассказ о падении человеческого духа и возвышении его – это интересно и поучительно. Рассказывать и слушать об отсутствии человека в его живой оболочке, это страшно, и, быть может, не нужно. А может я и не прав, – нет такой пучины, глубже которой нельзя погрузиться.

Когда мы слышим рассказ о падении человеческого духа и возвышении его – это интересно и поучительно. Рассказывать и слушать об отсутствии человека в его живой оболочке, это страшно, и, быть может, не нужно. А может я и не прав, – нет такой пучины, глубже которой нельзя погрузиться.

Когда мы слышим рассказ о падении человеческого духа и возвышении его – это интересно и поучительно. Рассказывать и слушать об отсутствии человека в его живой оболочке, это страшно, и, быть может, не нужно. А может я и не прав, – нет такой пучины, глубже которой нельзя погрузиться.

В соседних с нашим домах остановились танкисты. Я к ним повадился ходить и, как говорится, влюбился в «тридцатьчетверку». Танкисты мне ее показали, рассказали ее характеристики. В общем, выдали военную тайну. Командиром у них был лейтенант Сергей Антонович Отрощенко. В сорок четвертом году я прибыл в Субботицу, на 3-й Украинский фронт, и попал в ...

В соседних с нашим домах остановились танкисты. Я к ним повадился ходить и, как говорится, влюбился в «тридцатьчетверку». Танкисты мне ее показали, рассказали ее характеристики. В общем, выдали военную тайну. Командиром у них был лейтенант Сергей Антонович Отрощенко. В сорок четвертом году я прибыл в Субботицу, на 3-й Украинский фронт, и попал в ...