Подтвержденная победа

Моя подтвержденная победа (от ред. 12 августа 1940 г. в Королевских ВВС была принята система учета воздушных побед, просуществовавшая до конца Второй мировой войны. Согласно ей, победы делились на дна основных типа: личные и групповые, каждый из которых разделялся на три категории: уничтоженный, вероятно уничтоженный и поврежденный самолет. К вероятным победам относились самолеты, подбитые в ходе воздушного боя, но падения, которых ни пилоты, ни наземные наблюдатели не видели) была одер­жана ночью 13 марта, прекрасной, холодной, лунной ночью. Росс и я взлетели по тревоге и взяли курс к побережью около Скегнесса. Пока мы наби­рали высоту, Росс проверял свой радар. Мы выров­нялись на 4600 м и на максимальной скорости на­правились на восток. Оператор «GCI» выводил нас на врага, сообщая текущую обстановку.

— Он в шести километрах впереди… в течение минуты вы должны установить радарный контакт.

Я спросил Росса, обнаружил ли он что-нибудь.

— Нет, ничего, — последовал ответ.

Напряжение росло. В ночь, подобную этой, мы должны были заметить самолет противника почти с километра. Чтобы добиться внезапности, необходимо спланировать наш подход так, чтобы ему было трудно увидеть нас, когда мы выйдем на дистанцию огня. Голос наземного оператора становился все бо­лее напряженным.

— Четыре с половиной километра, немного ле­вее и выше…

— Контакта нет.

Затем Росс сообщил по переговорному устрой­ству:

— Есть контакт, 3700 м и 20 градусов выше. Плавный поворот влево.

Это было то, что нужно. Я нажал на кнопку пе­редатчика и сообщил оператору «GCI»:

— Контакт.

— Удачи, Боб, атакуйте и «сделайте» его.

После того как оператор «GCI» покинул нас, меня в позицию, из которой я должен визуально обнаружить противника, теперь спокойно выво­дил Росс.

— Какую позицию вы хотите занять, Боб?

— Такую, чтобы он был приблизительно в 30 м выше меня.

Это положение давало нам преимущество. Его бортстрелки осматривали небо, но заметить приближающийся темный объект на темном фоне земли было очень трудно. Росс и я хотели, чтобы он был выше нас, темный объект на светлом фоне. Таким же спокойным голосом я попросил Росса, чтобы он точно сообщил, какой вираж я должен выполнить, чтобы сократить даль­ность.

— Пожалуйста, круто направо, плавнее, те­перь выровняйте, дальность 1800 м, и он прибли­зительно в 60 м выше.

Эта информация давала мне полную картину положения врага относительно нас. Мои глаза напряженно искали самолет, но не могли обнаружить его. Мы все еще были слишком далеко. Я отрегулировал яркость своего электрического при­цела, пока не смог видеть только его перекрестие. Если бы он был слишком ярким, то это бы повре­дило моему ночному зрению и мне потребовалось бы больше времени, чтобы заметить врага. Дис­танция продолжала сокращаться.

— Боб, держите эту высоту. Он примерно в 30 м выше, на дальности в 900 м.

Я все же не мог увидеть его.

— О’кей. Уберите немного газ. Дальность теперь 800 м, держите этот курс.

Что это? Мне показалось, будто я что-то уви­дел. Я моргнул. От напряжения мои глаза слези­лись. Да, это был черный объект, перемещавший­ся впереди меня и выше, но все еще далеко, чтобы я мог определить тип самолета.

— Я вижу его, но продолжай наводить, он еще достаточно далеко.

— О’кей, дистанция 630 м, немного левее и выше.

Теперь я мог смутно разглядеть двойное хвос­товое оперение. Я вызвал оператора «GCI»:

— Талли-хо! (от ред. выражение из жаргона американских и британских летчиков-истребителей, обозначающее победу, удачный перехват и т.д.) Я думаю, «дорнье», подтвержу, когда подойду ближе.

— Отлично, он ваш.

Сейчас я мог четко видеть противника и иденти­фицировал его как «дорнье». Очевидно, он все еще не заметил меня. Я продолжал сокращать дистан­цию. Росс поднял голову из-под козырька экрана радара и посмотрел вперед через свой фонарь в хвостовой части «бьюфайтера».

— Вы видите его, Росс?

Через секунду или две послышалось:

— Да, теперь я его вижу.

Я должен был подойти ближе, чтобы быть пол­ностью уверенным. «Дорнье» только что пересек побережье около Скегнесса и мог направляться к одному из городов Мидланда, чтобы сбросить свой разрушительный груз. Теперь я был приблизитель­но в 360 м, Росс убеждал меня открыть огонь, и ка­залось, что момент для этого наступил. Если я про­должал бы дальше приближаться, то, вероятно, потерял бы внезапность и был бы замечен вражес­ким хвостовым бортстрелком. Я мог в любую минуту увидеть трассеры, тянувшиеся в мою сторо­ну, потому что ночь выдалась светлая. Я мягко по­тянул на себя штурвал и нажал на кнопку огня. Четыре пушки взревели и через секунду замолкли.

— Черт возьми, их заклинило! — прокричал я. Я увидел вспышку на фюзеляже «дорнье», ку­да попал, по крайней мере, один из четырех моих снарядов, и противник начал пологий правый раз ворот назад, в направлении, откуда появился. Я последовал за ним. Все еще не было никакого ответного огня. Я снова нажал на спуск оружия. Ничего не произошло.

— Росс вы можете привести пушки в порядок?

Росс уже покинул свое место и, отсоединив от пушек тяжелые магазины на 60 снарядов, двигал назад и вперед затворы, чтобы понять, какова неисправность.

— О’кей, попробуйте еще раз, босс. Я сменил магазины.

Я снова поместил цель в свой прицел. Противник снова пересек побережье, очевидно надеясь вернуться домой. Ответного огня по-прежнему не было. Возможно, я убил или ранил хвостового бортстрелка своей первой короткой очередью. Я нажал на кнопку огня. Опять ничего не произошло.

— Проклятая штука все еще не стреляет.

— О’кей, я снова попробую механизм. Думаю, что масло в пушках замерзло.

Я решил, что не позволю этому самолету уйти. Возможно, мы могли таранить его и уцелеть. Надо только правильно рассчитать, поместить свою левую плоскость под его правый руль высот а затем, быстро подняв ее, оторвать его хвост и тогда он потерял бы управление. Мы только что пересекли наше побережье, и нас, вероятно, нашли бы, если мы выпрыгнули на парашютах.

— О’кей, Росс, как там дела?

— Не очень хорошо.

— Ладно. Возвращайтесь на свое место. Я со­бираюсь догнать и протаранить его. Вам, вероят­но, придется выпрыгнуть на парашюте.

— Подождите еще секунду. Попробуйте пуш­ки еще раз. Они должны быть в порядке.

К этому времени напряжение давало о себе знать. Меня не радовала мысль о таране, даже при том, что я считал вполне возможным избе­жать неприятности в этом случае. Однако суще­ствовала вероятность, что мы погибнем, и пред­ложение Росса дало мне несколько секунд, чтобы подумать.

Я снова немного взял на себя штурвал и со­кратил дистанцию приблизительно до 45 м, по­скольку было очевидно, что не последует огня со стороны хвостового бортстрелка. Противник, ка­залось, не получил никаких тяжелых поврежде­ний, и было достаточно странно, что он не пред­принимал никаких маневров для ухода из-под удара. Возможно, поскольку я больше не стрелял после первой короткой очереди, он думал, я его потерял. Я нажал на кнопку огня, не надеясь, что пушки будут стрелять. «Бью» содрогнулся, когда они загрохотали, и прямо перед моим лицом «Дорнье-17» взорвался с ослепительной вспышкой пламени. Я ликовал, но бедный старина Росс был совершенно измучен, так как ему пришлось отсоединить трубку своей кислородной маски, чтобы добраться до пушек. Как и я, он был счастлив, что нам не пришлось идти на та­ран. Когда мы разворачивались в обратном на­правлении, то видели, как пылающие обломки упали в море.

Источник: Брехэм Джон. Быстрый взлет. Королевские ВВС против люфтваффе. пер. с англ. М.В. Зефирова. М.: ЗАО Центрполиграф, 2005 г.