любовь

Наступила третья зима войны. В морозы печка довольно сла­бо нагревала комнату, где жили мама с Наташей. Они ложились спать в одежде, а по ночам в комнату приходили крысы и бега­ли хороводом друг за другом — голова в хвост. Мама с вечера заранее складывала у кровати поленья, несколько поленьев кла­ла и поверх одеяла. Время от времени бросала полено — не це­лясь в крыс, боясь задеть и разозлить их,...

Осенью 1941 года я по­шла в 10 класс Зуевской сред­ней школы № 1. Окончила ее и поехала поступать в Перм­ский мединститут. Приняли нас без экзаменов, но вместо заня­тий мы попали на сельхозработы. Картошку копали, жали, косили, сплавляли бревна по Каме. 17-18-летние де­вочки без теплых ве­щей, кто в туфельках, кто в та­почках. Правда, к холодам студенток отправили на учебу. Учиться...

Сколько любви она нам подарила, доброты такой простой, крестьянской. Она учила нас быть честными, добросовестными, не брать чужого, как бы худо ни жилось, и всегда за все благодарить Господа. Помню, бывало, собирает она нас в школу, посыплет кусок хлеба сахаром, сверху другим куском пришлепнет - вот тебе и завтрак. Я иной раз начинаю капризничать: "Ой,...

Да, она любила. Любила прекрасной и чистой любовью, на которую способна юность. Любила того коренас­того, смуглого лейтенанта, который прибыл в дивизию вместе с ней и был назначен командиром кавалерийского взвода 37-го полка. Нам да­же не запомнилась его фамилия — такой он был скромный и незамет­ный внешне. Но Дуся хотела воевать рядом с любимым...

Дочка известного генерала Вера Наливайко слы­ла большой умницей: в Ленинграде до войны изучала французский и испанский; эвакуировавшись в родной Архангельск, быстро освоила английский язык. Веру часто приглашали в качестве переводчицы на официальные переговоры и дружеские встречи с иностранцами.

Я ждал письма от тебя особенно настороженно, так как снился сон эту ночь. Якобы приехал на Карасук. Прихожу к Мише, а он говорит, что Валя уехала к маме в гости. Я с ним пошел на почту, дал телеграмму, чтобы ты приехала. Вот жду тебя на перроне. Пришел поезд. Стал, смотрю - ты идешь, несешь на руках сына, он руками машет, языком лепечет. Я не вытерпел,...

Еще одно важное событие произошло в 2011 году, когда Синод Сербской Церкви принял решение посмертно наградить орденом святой царицы Милицы Диану Будисавлевич за невероятный подвиг милосердия и героизм. Диана спасла из усташеских концлагерей 15 336 детей (более 12 тысяч из спасенных пережили войну).

На первых допросах Елена виновной себя не призна­ла: «В шпионской связи с английскими разведчиками я не состояла и никакой работы в их пользу не про­водила». Добрый следователь не бил, а только истязал ночными пяти-, шестичасовыми допросами. Девушка не сдавалась, даже пришлось продлить срок следствия. Наконец Елена не выдержала, «раскололась».

Красивая женщина, соленые анекдоты накалили стариков, и когда пришло время всем уснуть, самый смелый из них пополз к капитану. Послышался удар и прозвучал голос капитана: “Следующий получит пулю в бок!” Раздался общий смех так, как все не спали. Этот эпизод больше никогда не повторялся и не упоминался, а наше уважение к капитану возросло.

Я никогда не брала шмотки, у меня было предчувствие: если возьму — убьют. Ребята многое предлагали, я отказывалась. Взяла только трижды. У меня всегда были предчувствия: посмотрю на кого-нибудь из ребят и знаю — погибнет. Так и было. Колька Иванов, в годах (не было еще пятидесяти), дает мне перстенек с красным камешком, одевает на руку... Смотрю на него...

Завтра два года войны. 25. 06. 1943 - два года, как я расстался с тобой и любимыми детьми, уходил на эту великую справедливую войну, на защиту самого дорогого в моей жизни, на защиту своей любимой отчизны. Я как сегодня помню этот день отъезда, ты стояла у магазина с Владиком на руках, когда я садился в кабину ведущей машины.

Итак, дорогая Трофимовна, сейчас передо мной лежат одиннадцать твоих писем, которые я ждал с нетерпением многое время и получил их сейчас сразу за этот долгий промежуток, за что, конечно, еще раз тебя благодарю и крепко-крепко целую за каждое письмо, а если разрешишь и несколько раз расцеловать за каждое письмо в отдельности.

В 1944 году мой зять Рон был артиллеристом и механиком-водителем в армии. Было весьма вероятно, что его пошлют за границу – воевать на полях сражений в Европе, и потому он решил получить от своего полковника разрешение жениться. Полковник дал ему 48-часовой отпуск по этому случаю.

С одной стороны, ее сломали офицеры английской разведки, завербовав в свои агенты мало что понимавшую в этом девушку. Они уходили из ее жизни, что называется, по-английски, не попрощавшись, видимо, понимая, что пользу она им принести не может. Хотя, наверное, агент по фамилии Трофимова фигурировал в их секретных списках и за ее «разработку» кое-кто из ухажеров получал повышения и награды.

Я лично убил немца! И что вы думаете? Как говорят «Вот, человека убил!» Да мы не считали их людьми! Мы уже считали их «зверьми», которые напали на нашу страну. Угрызения совести, что я убил человека – не было. Я не человека убил, я убил своего врага, который напал на нашу Родину. Не зачем было ему к нам ходить!

После бригады «брюшная полость» к нам прислали бригаду по «конечностям». Я не знаю, что лучше: физические переживания боли, или моральные, когда врач говорит, что для спасения жизни нужно отрезать ногу или руку. И это было ужасно, когда взрослые мужчины плакали перед операцией.

Медальон был из пластмассы и завинчивался, чтобы внутрь не проникла вода. Такую коробочку выдали и мне. В ней лежал свернутый в трубочку кусок пергамента с надписью: "Никулин Ю. В. Год рождения 1921. Место жительства: Москва, Токмаков переулок, д. 15, кв. 1, группа крови 2-я".

Мы приехали к бабушкиному брату. Нине – она была грамотная – сказали, что она будет носить почту. Причем почта находилась в Шипилово, где сельский совет – в противоположном направлении через лес. А здесь – ни радио, ни света, ни какого-то сообщения. Мама приехала к нам в конце августа и надеялась еще вернуться в Ленинград.

Мы носили патроны в заплечном мешке по полведра. Что там этот небольшой патронташ. Это не та война. Но все берут и я взял... Раскрываю его, и там такими большими буквами штамп с датой выделки: «24 октября, 1914 год». А я родился тоже в 1914 году, тоже 24, но только в декабре.

Создала совет клуба, сказала всем, что никаких танцев не будет, пока после кино будет мусор валяться и пока мне все помогать не будут – и клуб заработал! Потом стала организовывать самодеятельность, чтобы на сцене выступать, чтобы люди приходили, смотрели.