Тайны за семью печатями

Корреспондент газеты «Красная звезда» Констан­тин Симонов приехал в Мурманск, когда фронт нахо­дился всего в 20 километрах от города. Он устроился в отеле «Арктика» и вечерком вышел прогуляться. Зву­ки знакомой мелодии привели его в здание Интерклу­ба, расположенное по диагонали в ста метрах:

Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.

Танцующих пар в зале было немного: очередной кара­ван с военными грузами по ленд-лизу еще только ожи­дался, а местных девушек отправили на заготовку дерна с сопок. Но под впечатлением краткого мгновения отдыха «Я как будто бы снова возле дома родного» Симонов вер­нулся в «Арктику» и в текст будущей своей пьесы «Так и будет» включил песню Евгения Долматовского «Слу­чайный вальс». Об этом, возможно легендарном, эпизоде времен войны в Мурманске рассказывают и поныне.

На баке английского эсминца, 1944 г., Берингово море.

По дороге из аэропорта в Мурманск мне показывают странную сопку под названием Лысая Гора. И действи­тельно — лысая. С этой горы во время войны мурман­ские девушки и женщины снимали дерн для балласта, чтобы суда не уходили в обратный путь пустыми из-за недостатка полезного груза. Огромные корабли типа «Либерти», построенные американцами специально для перевозки военных грузов, не могли отправляться «налегке», так как штормовые ветра или тяжелые волны могли их просто-напросто расколоть по сварному шву!

Только дополнительный груз в трюмах мог обеспе­чить безопасность. Так обеспечивалась правильная ос­тойчивость кораблей. Жуткое впечатление производит этот молчаливый памятник войне. Здесь никогда уже больше не зацветет иван-чай. Суда часто приходили в северные русские порты по­трепанными и понюхавшими пороху от преследований немецких подводных лодок и авиации. Американский ветеран Виктор Чамберлейн прислал мне копии уни­кальных документов. Вот, например, какое сообщение они получили по рации на борту своего судна 21 ян­варя 1945 года от командира конвоя непосредственно перед прибытием в мурманский порт: «Всем кораблям: на этот раз Арктика больно ударила нас, но по воле божественного провидения мы пережили три шторма и ураган с удивительно малым ущербом. Я восхищен тем, что вы вынесли все это и прорвались с таким му­жеством. Поздравляю командиров, палубных офице­ров, механиков и экипажи. Мне хочется ходить с вами всеми в море и в дальнейшем!»

На лицах членов экипажей четко отпечатывалось напряжение пережитых переходов. А сотни моряков, спасшихся после разгрома конвоя PQ-17! Деморали­зованным союзникам требовалась не только срочная медицинская помощь, заботливый уход, но и психоло­гическая поддержка — предстоящий путь домой не обе­щал быть сладким. Чтобы хоть слегка расслабиться, они отправлялись в специально созданные для них клубы. Интерклубы появились не на пустом месте. Всесоюз­ное общество культурных связей с иностранцами было создано в СССР еще в 1935 году и решало пропаган­дистские задачи. Бывший центральный офис ВОКС на­ходится в Москве на улице Большой Грузинской. Симпатичный особняк, дом 17- сейчас здесь располагается творческая мастерская художника Зураба Церетели. В состав ВОКС входили все советские организации «Интурист».

Персонал и гости Интерклуба, 1944 г.

С началом войны группа сотрудников ленинград­ской интуристовской «Астории» по приказу выехала в прифронтовой Мурманск. Необходимо было обес­печивать культурный   досуг   союзникам.   Опытные интуристовские кадры быстро наладили работу ин­терклубов во всех трех морских портах — Мурманске, Архангельске и Молотовске, куда приходили караваны судов. Концерты, лекции, беседы, киносеансы — стан­дартный набор, который предлагали иностранным мо­рякам. Плюс буфеты с традиционными русскими де­ликатесами (водкой и икрой) и, конечно, танцы — где под пластинки, где под оркестр. Не на увеселительные прогулки отправлялись моряки в караванах судов: рискуя жизнью в жесточайших морских переходах, они имели право на короткую передышку и минуты отдыха на берегу.

Для измученных бомбежками и истерзанных штор­мами старших офицеров экипажей транспортов уполномоченный Ставки главнокомандующего Иван Папанин всегда давал банкет. Штурман Чамберлейн вспоминает:

«Самое большее, что я помню из обстановки, это широ­кая лестница холла, ведущая в мезонин, и чучело боль­шого медведя у входа».

Они с товарищами, дегустируя водку, быстро хмелели и едва добирались до своего корабля к урочному часу, согласно инструкции военно-морского атташе США, выдаваемой всем членам американских экипажей: «Для того, чтобы каждый человек мог быть полностью осведомлен, простые, но очень важные правила, касающие­ся пребывания на берегу. Требуется поставить подпись, что он прочитал и осознал следующее, прежде чем ему будет выписан пропуск на берег. Все должны вести себя на берегу так, как следует американскому гражданину в иностранном государстве, а именно:

• Сходя на берег, одевайтесь чисто и аккуратно.
• Не берите с собой ножи или другое оружие (по советским законам нарушители подлежат 5-летнему заключению).
• Не вступайте в споры, которые могут привести к беспо­рядкам.
• Будьте готовы предъявить пропуск и удостоверение лич­ности, когда этого потребуют часовые или милицио­неры.
• Соблюдайте комендантский час (24.00).
• Не входите в частное жилище без приглашения.
• Не вступайте в продажу и обмен продуктов, сигарет, одежды и т. д. Это серьезное нарушение.
• Желательно воздержаться от интимных отношений с местными женщинами.
• Водка, в лучшем случае, — крепкий напиток, и ее следует употреблять с осторожностью. Любая жидкость, куп­ленная за пределами Интерклуба и гостиницы, может быть отравлена.
• Ни при каких обстоятельствах, в которых вы оказались, не вступайте в препирательства с советскими гражда­нами.
• Помните, что, когда вы сходите на берег, вы являетесь гостем города, и русские люди делают все возможное, чтобы ваш визит был приятным. Ведите себя соответ­ственно».

Кстати, комичный случай: из-за своей фамилии американец Виктор Чамберлейн тоже натерпелся страданий в военное ленд-лизовское время. Однажды зубной доктор из-за идейных соображений наотрез отказалась лечить ему зубы, наплевав на увещевания, что он всего лишь однофамилец тому «идеологиче­скому противнику» Чемберлену, кого она так горячо ненавидит.

В книге «Я рассказываю о своей жизни» военный пе­реводчик Вениамин Якубовский вспоминает, как при­был 23 февраля 1943 года в Мурманск: «Город объят морем огня. Только что прошла бомбардировка. Аэро­дромы немецкой авиации находятся в 60 километрах. Мурманск — сплошь деревянный, исключая десяток домов на проспекте Сталина, поэтому после враже­ских налетов он всегда в огнях пожаров. Самое боль­шое количество бомб во время Второй мировой войны фашисты сбросили на английский городок Ковентри и наш Мурманск».

А в Архангельске я встретилась с бывшей сотруд­ницей таможни Юлией Петровой (более подробный рассказ о работе таможни и о Юлии еще впереди). Ей тоже довелось увидеть Мурманск растерзанным. Как раз в 1943 году Юлию с двумя подругами — Шу­рой Галкиной (теперь Демиховой) и Ниной Аникиной (Купцовой) направили в командировку в Заполярье, там не хватало специалистов по приемке иностранных грузов. Районы, попавшие под бомбежки, были обне­сены колючей проволокой. На работу в порт девушки добирались пешком в обход опасных мест.

Разгрузка караванов всегда шла ночью. Махина типа «Либерти» в 14 тысяч тонн водоизмещением. На палубе — танки, самолеты, автомобили. Таможенный досмотр фонариком. Однажды судно после выгрузки стояло: без осадки, а Юлия сорвалась со шторм-трапа прямо в воду Кольского залива. Полушубок распахнулся, как парашют, не давая утонуть. А с борта американцы подали сигнал: «Русская Машка буль-буль», и пограничники за несколько минут вытащили Юльку из воды. Следующей ночью она опять шла на работу в порт. Жили молодые таможенницы в гостинице «Междурей­совая», превратившейся на время войны в громадное общежитие. Тут и военные, и артисты из московского «Гастроль-бюро». Разная публика. Все было на виду.

Часто девушкам давалось комсомольское поручение — сходить на танцы в Интерклуб, — и попробуй не выполни его! Походы на танцы по принуждению давали свои результаты. Например, французский историк Жорж Блон в книге «Конвой в СССР» пишет: «Девушки Ин­терклуба не умели разговаривать по-английски и вооб­ще не понимали этот язык, за исключением нескольких слов. Находясь под бдительным наблюдением компе­тентных органов, они даже улыбаться остерегались. Герлс вращались в танцах как «деревяшки», что обеску­раживало моряков».

Директор Мурманского интерклуба Николай Курт

В составе каравана QP-11 следовал теплоход «Ци­олковский» (сопровождал конвой по маршруту Мур­манск-Ливерпуль). В результате налета вражеской авиа­ции погибли 29 членов экипажа и сам теплоход. Сре­ди оставшихся в живых четырнадцати человек — вто­рой механик Николай Курт. На берегу он ждал нового назначения и получил важное партийное задание воз­главить Мурманский интерклуб. Знающий морскую культуру, обычаи и нравы моряков, к тому же широко образованный (даже играл на фортепиано), он как не­льзя кстати пришелся к интерклубовскому двору. Толь­ко добрые слова я услышала в его адрес от свидетелей тех суровых дней. К сожалению, Николая Титовича уже нет в живых.

С фотографии смотрит умный человек с яркими гла­зами. Ему было 32 года. Вечно ходил с трубкой и руково­дил творчески: концерты разные, лекции даже. Жена его Мария Леонтьевна тоже часто   приходила в клуб как на работу, а дочка Рогнеда на сцене танцевала «Яблочко».

Я разыскала в городе на Неве родственников бывше­го директора. Передо мной стояла статная женщина, представилась: Рогнеда Ни­колаевна. Папа, почитатель российской истории, дал ей княжеское имя (если корот­ко, полоцкая княгиня Рогне­да была матерью Ярослава Мудрого). Картинки из дет­ства сохранились в ее памя­ти. Из блокадного Ленингра­да их с мамой эвакуировали в Вологду, затем в Архан­гельск. Но и там их дом №21 на улице   Энгельса   немцы разбомбили. Ничего не оставалось, как ехать в Заполя­рье навстречу опасности, но все же быть рядом с отцом и мужем.

Рогнеда Николаевна повела меня к матери. Мария Леонтьевна, человек ясной памяти и здравого ума, в 90 лет хорошо помнит все детали мурманского пе­риода жизни. В штате Интерклуба трудились завхоз, бухгалтер, библиотекарь, гардеробщица, киномеханик, два истопника — мужчины. Николай Титович старался устроить все красиво. Стены холлов обшили сатином. Раздобыли бильярд. Организовали гастроли Северно­го русского народного хора им. Колотиловой из Архан­гельска: это Мария Леонтьевна подсказала мужу.

Также я встретилась с Марией Михайловной Вологдиной, регистратором Интерклуба. Она живет в при­городе Петербурга, в Пушкине. Мэри, так называли ее иностранцы, дружила со многими, но особо выделяла морячка Чарли, которого хотела бы сейчас разыскать, чтобы просто узнать, как сложилась его судьба. Мэри продавала билеты на киносеансы и говорит, что кассир в обычном советском кинотеатре не получил бы ни­когда такого уважения от зрителей. Порой сотрудницы сами сгребают снег с крыльца, а мимо пробегает зна­менитый летчик Борис Сафонов. Мэри глаза распахнет, чтоб получше рассмотреть его, а он обязательно сунет в карман девушки конфетку.

А что происходило в молотовском учреждении куль­туры? Обратимся к рассказу очевидца, Лидия Иванов­на Черняева — первый библиотекарь города, ныне по­четный гражданин Северодвинска: «На втором этаже Клуба строителей располагалась контора Интерклуба. Еще в 1938 году туда завезли старинную мебель, зеркала и бархатные портьеры для приема важных персон. Вот и сгодилось ныне. Там заправляла переводчица Вера из Архангельского педагогического института. А я заходила туда изредка из любопытства, так как уже была замужем.

На первом этаже в зале показывали фильмы. Со­юзники курили прямо там. У нас так было не приня­то, и мы удивлялись. Но никто не хамил. После сеанса сдвигали стулья по стенкам и крутили пластинки (на­пример, «Цветут фиалки, ароматные цветы») до на­ступления комендантского часа. Вальс, фокстрот, тан­го. Ни буфета, ни ресторана в клубе не было. Мы жили бедно, голодно, одевались плохо, поэтому танцевать ходили неохотно».

Английский историк Ричард Вудман в книге «Арк­тические конвои: 1941-1945» упоминает молотовчанок: «Женщины в основном были тяжелы телом и чертами лица и делались еще тяжелее от своей одежды. Одна­ко я хотел бы подчеркнуть, как дружелюбны были эти люди, особенно по контрасту с военными, которые всегда были строго официальны и сердиты».

Другого мнения от общения с местными девушками в военные годы придерживаются британские ветераны Конвоев, посещающие Северодвинск с делегациями в мирное время. Они всегда радуются, когда их подво­зят к бывшему Клубу строителей (кстати, единственное сохранившееся из трех интерклубов здание) на улице Республиканской: немало счастливых часов проведено здесь. Они помнят песни «Синенький скромный пла­точек», «Катюша», тот самый легендарный «Случайный вальс».

И все же восторгов немного. В Архангельске в 1943 году сигнальщики Лен Таки и Холлидей в пере­рывах между работой выпускали стенную рукописную юмористически-сатирическую газетку «Неправда». Ост­ряки точно подмечали существующие порядки: «Из на­шего долгого почтового ящика. Вопрос: господа, как вы считаете, найдется ли место для еще нескольких друзей и родственников за обеденным столом в вашем обще­житии на ул. К. Маркса? Ответ: разумеется, мы гото­вы обедать во дворе, чтобы им досталось больше места в бардаке».

А как вам такое «объявление»:

«Море счастья в океане мира. Проведите свой отпуск в Архангельске!

Архангельск как реален, так и нереален, он смесь того и другого. Красивейшие девушки, изысканные рес­тораны, золотые пески, а воздух единственный в своем роде во всем мире — сладкий и свежий. Познакомьтесь с достопримечательностями вместе с отделением Ас­социации Христианской Молодежи, слившись в радо­стном союзе. Вы будете потрясены! За подробностями обращайтесь к вербовщику на военную службу. Сде­лайте это БИСТРА!»

Газета веселила упавших порой духом союзников, не привыкших еще к русскому быту. Позволю также привести в «мягком» переводе на русский цитату из пе­сенки, сочиненной талантливыми издателями:

Долбаные кости долбано ноют,
Ни приличного трамвая, ни долбаного автобуса.
Никому нет дела до долбаных нас
В долбаном старом Архангельске.

По долбаным тротуарам трудно ходить —
Долбано-деревянным и долбано-скользким,
Долбано ступишь — перелом спины
В долбаном старом Архангельске.

Когда придет конец этой долбаной войне
И победа будет нашей окончательно,
Мы, британские парнишки, радостно сбежим
Из долбаного старого Архангельска!

И так далее и в том же духе. Такие откровения полез­но читать и современным нашим чиновникам. С «Не­правдой» никто не боролся. Просто попросили свои же старшие офицеры из вежливости к русским прекратить выпуск. Ребята попались послушные, перестали ерни­чать.

Но тревогу за удручающее состояние северных го­родов били и приезжавшие сюда из центра советские должностные лица. Корреспондент Совинформбюро В.П. Беляев писал на имя наркома иностранных дел: «Следует добиться того, чтобы зимой Архангельск не сидел половину вечеров без света, чтобы туда при­езжали лучшие артисты, чтобы было в нем много бань, и не ломали бы себе ноги прохожие на тротуарах, и что­бы культурно работала милиция. Мне кажется, что дав­но назрела необходимость доукомплектовать кадры ответственных работников всесторонне развитыми широкого кругозора людьми, сделав это в порядке осо­бой, единовременной партийной мобилизации».

Невинные молодые люди хотели отдыха и немножко веселья после двух-трех опасных недельных переходов в основном из Ирландии. Дуглас, например, вспомина­ет: «В клубе нам разрешалось выпить всего две стопки водки. Но иногда мы могли получить еще порцию, если давали официантке шоколадку. И таким образом мы были очень пьяны. Только и всего». Девушки встреча­ли их ухаживания с холодной учтивостью. Как пишет в книге Ричард Вудман, «демонстрация слишком близ­ких отношений к гостям вела к таинственным исчезно­вениям».

А вот строчки из письма инженера-механика крей­сера «Тринидат», капитана 3-го ранга в/о англичанина Раймонда Болла: «Когда мой корабль в 1942 году в те­чение шести недель находился на ремонте в сухом доке Мурманска, я обратил внимание, какие строгие поряд­ки царили. Не допускалось какого-либо панибратства с работниками. А те немногие местные женщины, кото­рых я встречал, очень боялись, что кто-нибудь увидит, как они разговаривают с нами».

И все-таки некоторые эпизоды свободного поведе­ния во взаимоотношениях с иностранцами случались. Как вспоминает архангелогородка, кандидат педагогических наук Полярина Тимофеевна Синицына, де­каном факультета иностранных языков в институте тогда был Игорь Евгеньевич Аничков, до войны бывав­ший даже во Франции и Англии. Полярина (дочь пи­сателя Пэли Пунуха) в военные годы как раз училась и хорошо помнит, что со студентами Аничков говорил только на английском и настойчиво рекомендовал им совершенствовать язык, посещая киносеансы и танцы в Интерклубе. Вот почему, назначая свидания бравым морячкам, девчонки пытались выведать у них секреты английской орфографии и правописания. Улучшение произношения, однако, чаще всего не являлось главной причиной походов девушек в Интерклуб. Им просто нравились галантные кавалеры.

Следующая моя встреча в Мурманске с Анной Ива­новной Тюляпиной. Анюте к началу войны было 22 года. Но должность ей предложили ответственную – главным бухгалтером в «Интуристе». Управляющий Грицберг был вызван аж из Бразилии, где руководил подобным совет­ским заведением. Вновь ор­ганизованный «Интурист» расположился в стенах оте­ля «Арктика», а соседский интерклубовский буфет они снабжали деликатесами: шам­панским, икрой, папиросами «Герцоговина флор» — Ста­лин такие курил. Ну, бывало, напивались гости, некоторые даже зубные протезы теряли — наутро сотрудники возвращали им «пропа­жи» со смехом.

Но в основном молодые люди приходили интелли­гентные, с Евангелием в руках, что тоже вызывало улыб­ки переводчиц и официанток. Молоденькую Анюту — Энн союзники привечали, но старый многоопытный начальник Грицберг быстренько ее научил, как вежли­во отказываться от назначаемых свиданий.

Знакомая Анны, санитарный врач Лиза Денисова вышла замуж за моряка Робертсона из Канады и даже сумела выехать к нему через Иран. Другой приятельни­це не повезло, отсидела шесть лет.

Роковые сороковые, какие еще тайны хранятся за семью печатями? За короткий срок я собрала множество документов, разыскала свидетелей того периода и даже смогла найти отрицательный ответ на вопрос, была ли баржа, о кото­рой ходит много легенд и на которой якобы утопили девушек, друживших с иностранцами, а также было ли нечто подобное организованному «борделю».

В моих руках оказался один любопытный документ, ответ губернатору Мурманской области Ю.А. Евдоки­мову из Управления ФСБ РФ по Мурманской области: «Каких-либо данных, прямо или косвенно указыва­ющих на существование в годы войны в г. Мурманске под покровительством органов НКВД публичного дома и затопление баржи с его персоналом, не обнаружено».

Одна из моих собеседниц уверена, что девушек, об­разно говоря, «утопили» в ГУЛАГе. И лишь немногим удалось избежать этой участи.

Источник: Голубцова О.В. Любовь по ленд-лизу: док.повесть о судьбах женщина, друживших с иностранцами. ОАО ИПП «Правда Севера», 2007. С. 28-48.  (Тираж 1000 экз.)