Записки армейского радиста

Иван Майсов

С наступлением весны 1942 го­да части нашей армии про­должали активно оборонять­ся, лишь кое-где отступая под напо­ром превосходящих сил противника. Наша передвижная ремонтная мас­терская занималась своим обычным делом: ремонтировала радиоаппара­туру по месту базирования и высыла­ла «летучки» в части, ведущие бои на передовой.

Условия использования ремонтной «летучки» изменились. Зимой — за­носы и холод. Ездить можно только по дорогам, проложенным снегоочисти­телем, который часто делался сапера­ми из телеграфных столбов в форме буквы «А». Эту большую деревянную «А» тащил за вершинку какой-нибудь слабенький трактор от деревни к де­ревне, расчищая дорогу для машин. Утром трактор раздвинет снег, а к ве­черу поземка завалит выемку. Наут­ро, уже не имея сил, чтобы раздви­нуть новый снег и старые снежные валы, трактор делает дорогу уже ря­дом со старой. И уже новые валы ста­новятся снегозадерживающими. Воз­никает лабиринт, ехать по которому, особенно ночью, — одно горе… Изо всех сил мы толкаем свою машину. Снова и снова. Выбиваемся из сил. Снова толкаем и расчищаем: ведь ес­ли окончательно засядем, то ночью можно замерзнуть до смерти. К тому же, прямо скажем, страшно одним в поле в бесконечные зимние ночи — если выйдет на нас немецкая развед­ка, то защищаться, кроме карабина и немецкого парабеллума, который мне подарили после одного из ремонтов, совсем нечем. Так что любая хата с прелой соломой и телком в избе — уже несравненно что-то лучшее. К то­му же у передовой пустых хат нет, всегда стоит какая-то часть и есть ка­кой-то ночной дозор. Добраться бы только в метель до таких хат…

Весной и летом — совсем другое дело. Дорога — почти всюду, если дождей нет. За длинный день можно добраться куда угодно и спать в лесу или поле. Но в чем-то стало хуже. Во-первых, совсем обнаглели «мессеры»: начали гоняться за каждой машиной, опускаясь над мишенью до бреющего полета и расстреливая из пулемета.

На дорогах — вонь страшная: те же «мессеры» побили много скота и ло­шадей. Лошадиные трупы со вздуты­ми животами и направленными в не­бо ногами, точно стволы зенитных пушек, разлагаются и воняют. Убрать их в условиях военного времени руки не доходят.

Когда мы с «летучкой» оказываем­ся на дороге одни, то едем от дерева к дереву, от хаты к хате, заранее наме­чая пункты укрытий на случай появ­ления «мессера». Все, кроме шофера, наблюдаем за небом из кузова и с под­ножек, чтобы хотя бы успеть погасить за собой демаскирующий белый мыльный шлейф на дороге, отбежать а залечь в придорожный кювет. Непростительно погибнуть в пути к месту задания — так теперь говорят на каждом кратком инструктаже. Уж очень часто гибнут люди и машины на дорогах, без видимой необходимости продолжающие ехать неосторожно и без маскировки.

Вместе с частями наша мастерская начинает понемногу отходить на восток. Меняем несколько мест базирования: Красный луч, Ровеньки, Ребриково. Из Ребрикова «летучку» срочно называют в части. Меня назначают ее начальником и вместе с одним из радомастеров посылают на нашей машине.

Навстречу — густой поток армейских машин. С большим трудом нашли штаб дивизии. Здесь очень беспокойно. Штабные машины загружаются готовятся к маршу. Кто-то из комсостава дивизии приказывает мне оставить машину с шофером около избы штаба, а самому пробраться в полк, что километрах в четырех впереди — в ле­ке, в лощине: по телефону сообщили двух вышедших из строя станциях, прошу шофера Польского дожидаться меня, а сам со своей полевой сумкой с нарисованной от руки схемкой местности в кулаке бегу в полк.

Тот день стал для меня счастливым. Все мои поступки были удачными и правильными. Может быть, главным жилось то, что мне удалось попасть сразу именно в ту часть, куда я был послан и где оказались две смолкнувшие РБ (батальонные радиостанции). Ремонт пустяковый — вышло из строя по одной лампе в приемниках. Ставлю их из своего комплекта. Что делать дальше? Вижу, что слева, в полутора километрах, ползет цепочка немецких танков. Скоро перережут мою дорогу к машине. Быстро козырнул и, заби­рая несколько вправо, бросился бегом назад. «Куда ты? Не добежишь! Пере­жди здесь с нами!» Бегу, не раздумы­вая. Посередине поля дважды упал — справа из леска ударили наши проти­вотанковые пушки. Снаряды пролета­ли где-то совсем рядом — меня бук­вально сшибало волной. Пот заливал глаза, но еще издали увидел: стоит Польский на кабине машины, видит меня и машет мне отчаянно рукой: «Скорее, скорее». Сил нет, почти па­даю. Дивизионные машины уже уеха­ли, лишь чья-то машина пылает рядом с машиной Польского. Добежал и поч­ти рухнул в кабину. Первый немец­кий танк рядом, здесь, перед избой, на ходу стреляет. Польский поддал ходу и через 3 — 4 минуты мы оторвались. Теперь скорее в Ребриково. Но най­дем ли мы там кого-нибудь?

По дороге в Ребриково пришлось наблюдать еще одну горькую картину. Несколько «мессеров» захватили на параллельной с нами дороге несколько наших реактивных «катюш». «Мессе­ры» выстроились в цепочку и так зло, заходя снова и снова, расстреливали и бомбили, что до леска добралась и укрылась только одна машина. А все остальные остались на дороге со сго­ревшими кабинами и обожженными рельсовыми направляющими над ни­ми. До слез обидно было видеть в об­ломках эту нашу прославленную тех­нику. К нашей большой радости, в Ребрикове застали своих: теперь за нашу машину с пустым бензобаком можно было не беспокоиться…

Источник: Журнал «Благо» №2(5), 2005 г.