Из архива Груздевых

1941, 4 августа. [С. И. Груздевой в Тотьму от Ивана Гаспаровича]

Дорогая Сонечка и милая Наташа очень благо­дарю за телеграммы. Слава и честь тебе и Наташе, что вам судьба помогла добраться до многоуважаемой Валентины Степановны.

Дорогая Сонечка у нас ничего нет спешного все по-старому. Сараи пока все на своих местах.

Береги здоровье я очень рад, что дорогая Наташа с тобою это меня дороже.

Затем Валентина Степановна очень я Вас прошу берегите Сонечку и дорогую Наташу. Вот мамы нет а Сонечка за­шла в колею жизни. Пока ее жизнь не ласкает. Исходя из этого я взял смелость Вас просить. Конечно и Вам не легко. А глав­ное у вас пока спокойно. Скоро этого прохвоста прогонит наша доблестная Красная Армия.

Вот Наташа когда ты уехала, то кошка Василиса до сегод­няшнего дня не может успокоиться, ходит по комнате и ищет тебя. Но найти тебя не может не ест ничего. А если что и понра­вится лизнет и опять кричит. Но начинает уже успокаиваться сегодня поела немного каши. А сейчас переселилась на мою кровать. Наташа будь хорошая слушай маму и Валентину Степановну. А Василису постараюсь успокоить и сохранить до твоего приезда. А пока до свидания. Целую вас.

От дедушки.

Извините, что плохо написал.

Фраза «сараи пока все на своих местах» означает очень мно­гое: в начале августа ленинградцы еще надеялись, что ломать сараи на дрова не придется. Все думали, что война будет недол­гой.

1941, 6 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

Письма от тебя еще не получил, но получил теле­грамму. В Ленинграде, хотя я там не был после вашего отъезда, все по-прежнему: фашисты до него не долетают и, ве­роятно, не долетят. В моем положении все по-прежнему. Целые дни стреляю, пока на стрельбище. Сегодня стрелял из 5 видов оружия.

Вам и пожеланий не придумаю. Воспитывай из Наташи чес­тного и серьезного человека, занимайся с ней.

Вспоминается дача и наша семья. Да, хорошее было время.

Если уцелеем, жить будем веселее и непринужденнее.

1941, 10 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

Был позавчера в Ленинграде. Иван Гаспарович все прибрал, вымыл и держится бодро и хорошо. Грустно было лишь приходить мне домой, когда дома нет ни тебя, моя крошка, ни Наташи.

У меня все по-прежнему. Вышли в прифронтовую поло­су. Я пока в тылу, но сегодня вечером едем туда же. Будем прак­тически участвовать в войне. Настроение у всех самое бодрое и хорошее. Вооружены мы неплохо. Будем стойко защищать свою страну, свой прекрасный город, своих близких, родных и знако­мых. Наташу воспитывай в серьезном и строгом направлении любви к труду. Учи ее быть твердой и честной. Больше обра­щайся к ее разуму и чувствам с добрым словом, спокойно и с любовью.

В Ленинграде все по-прежнему. Не изменилось почти ниче­го. И это очень радует, ибо война эта на редкость серьезна и требует напряжения всех сил.

В августе бои под Ленинградом развернулись во всех на­правлениях.

Папа говорил, что ненависти к врагу сначала у наших солдат не было, она появилась позже, когда они увидели трупы наших девушек, и не просто трупы, а следы изуверских издевательств над девушками. (К гибели женщин, говорил он, вообще невоз­можно привыкнуть, гибель мужчин-солдат казалась более обыч­ной данью войне.)

1941, 12 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

Дорогие мои, ненаглядные. Письма, которые я вам пи­сал довольно часто, были очень лаконичны.

Как-то очень трудно быть ровным и спокойным, когда пи­шешь вам из этой обстановки. Пишу я вам сравнительно часто, и каждое письмо, полученное от меня, нужно расценивать как «все в порядке». Живу пока хорошо. Все тяготы, связанные с переходом к военной жизни, переношу очень легко. Сил во мне достаточно, умение тоже есть, словом, налицо все условия для успешных действий против немцев.

Сегодня и вчера у меня совершенно свободные дни. Сходил в оранжерею и принес огромный букет цветов. Ими сей­час никто не интересуется, а я полюбил их страстно, кажется, потому, что их любит Наташа. Хожу с ними целый день и целый день вследствие этого нахожусь душой вместе со своей дочур­кой.

Хорошо, Сонечка, что вы уехали. Живите там до того, как мы вернемся домой с победой. Нравы во время войны меняются, но я верен принципу, давно мною установленному. Тебе скажу: пока я жив, думай обо мне хорошо. В случае неблагоприятном — помни, что я тебе гово­рил. Я хочу, чтоб ты дожила остаток дней молодости нормально, весело и без надрыва. Все это можно сделать.

А как хорошо ты тогда поступила, когда вернула Наташу, хотя действовала, казалось, вопреки здравому смыслу.

Что случилось с теми детьми, с которыми Наташу эвакуи­ровали на Валдай? Детский садик перевозили с места на место, родители детей долго не знали об их судьбе, и лишь через не­сколько месяцев выяснилось, что дети в безопасном месте — на Урале. К сожалению, воспитателям удалось сохранить не всех детей.

1941, 14 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

На днях будем участниками настоящей большой войны. Я очень прошу тебя, моя хорошая, милая крошка, не уби­ваться попусту, т. к. отсутствие бодрости и светлого взгляда на жизнь только измучит тебя и ни тебе, ни мне, ни нашей дочурке пользы не принесет. Тоска и уныние сейчас бесполезны. Нужно крепко держать себя в руках и быть готовым ко всему. Дело, сейчас, Сонечка, совсем не в том, погибнет ли человек 5 или 10-ю годами раньше или позднее, а в том, чтобы спасти страну от нашествия кровавых гуннов. Победы без жертв не добиться. Желать победы — идти на жертвы.

Люди героически борются и погибают тысячами. Без этого нельзя. Нужно помнить, что война, как бы она жестока ни была, имеет свой конец и что после нее наступит вновь светлая и ра­достная трудовая жизнь.

Старушка-история спокойно делает свое дело, ее поступь неуклюжа и иногда бывает тяжка, но ее силы работают в нашу пользу, против зверей-гитлеровцев.

Живите спокойно, мои милые. В вас нашел я великое счас­тье.

Душой я всегда с вами, мои милые, и пусть моя горячая любовь к вам хранит вас от всяких бед и напастей нашего суро­вого времени. Живи и работай, Соня, спокойно и честно, если потребуется, эвакуируйся еще дальше, но воспитай дочь в том же духе честности и прямоты, которым мы сами следовали в жизни.

На днях объездил на машине ряд мест, где мы недавно бы­вали вместе, и пережил вновь те чувства, которыми мы так не­давно жили.

Был не раз в Гатчине, Дудергофе, Пушкине, и везде есть почва для воспоминаний. На днях буду в тех местах, куда ты с мамой выезжала по летам. Эти места мне трижды приятней защищать, моя милая.

1941, 23 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

Скажи Наташе, что ее папа воюет хорошо. Нет во мне трусости, хотя осторожность там, где нужно, я соблю­даю. Где посерьезнее дело, иду я, и с успехом его выполняю. Несколько раз был обстрелян, но пуля для меня еще не от­лита.

На днях прошел под ураганным огнем четырех танков цел и невредим и благополучно провел сорок бойцов, найденных мною в лесу.

О военных эпизодах на досуге можно было бы много порас­сказать, но это отложим до встречи.

Читай газеты, там хорошие, правдиво написанные очерки. Воспитывай хорошенько Наташу и, вместе, работай. На работу нужно устроиться непременно, иначе, что это за жизнь.

Наташе скажи также, что ее папа вот уже 3 недели ни разу не раздевался и спит в одежде, постоянно имея в руках винтов­ку. И если паче чаяния что-нибудь случится, говори ей, что ее отец был честным человеком. За жизнь свою я никого не обма­нул, никогда не ставил собственные интересы во главу угла, любил людей, ценил в каждом человека, не любил бездельников и более всего льстецов.

Наташеньке, когда приеду, привезу в подарок большой букет цветов.

1941, 26 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

Я получил, Сонечка, два твоих письма от 9/VIII и от 12/VIII. Нет надобности говорить, насколько я им рад.

Плохо сделала, что не взяла зимнего пальто. Нельзя ли как-нибудь получить его от Ивана Гаспаровича? Кажется, наши бой­цы и командиры получают посылки. Если от вас принимают, то я попросил бы маленькую. Пошли мне … [окончание письма не сохранилось].

1941, 29 августа. [от А. И. Груздева С. И. Груздевой в Тотьму]

Хочется, чтоб ты работала в школе. А впрочем, тебе видней.

Я просил тебя послать мне посылку и назвал в числе пред­метов, нужных мне, ножик. Нож я уже купил. Если сможешь, пошли рукавицы. Все остальное у меня имеется в избытке. Сыты мы более чем достаточно.

Должность моя, в какой я до сих пор пребываю, довольно хлопотлива и ответственна, но очень хороша тем, что я имею свободное время, что я подчинен лишь высшему командова­нию, а большее время суток распоряжаюсь собою сам. Словом, я целые дни в езде. В моем распоряжении есть машина, и я езжу на ней в день по 150-200 км.

Тягот походной жизни, так[им] образом, я почти не испыты­ваю. Но езда по линии фронта сопряжена с некоторыми неожи­данностями, хотя они бывают не часто.

Все было бы хорошо, если бы мы лучше и крепче били нем­цев и гнали бы их с нашей территории, но, как видишь из газет, нам пока это не удается.

 

Источник: Наша война: сборник. — СПб. Изд-во журнала «Звезда», 2005 г.