Москва в смер­тельной опасности

На подступах к столице строилась глубоко эшелонированная противотанко­вая оборона, создавались противотанко­вые опорные пункты и районы. Войска пополнялись личным составом, вооруже­нием, боеприпасами, имуществом связи, инженерными и материально-технически­ми средствами. С 1 по 15 ноября Запад­ный фронт получил в качестве пополне­ния 100 тыс. бойцов и офицеров, 300 тан­ков, 2 тыс. орудий.

Эти резервы, сформированные Ставкой из переброшенных сюда из глубины стра­ны дополнительных соединений стрелко­вых и танковых войск, сосредоточивались на наиболее опасных направлениях. Боль­шая часть войск концентрировалась на волоколамско-клинском и истринском на­правлениях, где, как мы предполагали, последует главный удар бронетанковых группировок противника. Подтягивались резервы и в район Тула—Серпухов: здесь ожидался повторный удар 2-й танковой и 4-й полевой армий противника.

В первых числах ноября наступило похо­лодание. Выпал снег. На фронтовые, армей­ские и войсковые склады в большом количе­стве поступали полушубки, валенки, теплое белье, телогрейки, ушанки. В середине нояб­ря наши бойцы были тепло одеты и чувство­вали себя куда лучше, чем солдаты фашист­ской Германии, которые кутались в теплые вещи, отнятые у мирных жителей. Тогда у многих немецких солдат стали появляться огромные соломенные калоши.

В начале ноября у меня состоялся не совсем приятный разговор по телефону с Верховным.

— Как ведет себя противник? — спро­сил И. В. Сталин.

— Заканчивает сосредоточение своих ударных группировок и, видимо, в скором времени перейдет в наступление.

— Где вы ожидаете главный удар?

— Из района Волоколамска. Танковая группа Гудериана, видимо, ударит в об­ход Тулы на Каширу.

— Мы с Шапошниковым считаем, что нужно сорвать готовящиеся удары противника своими упреждающими контру­дарами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой — из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев. Видимо, там собираются крупные силы, чтобы ударить на Москву.

— Какими же силами, товарищ Верховный Главнокомандующий, мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны.

— В районе Волоколамска используй­те правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии.

— Считаю, что этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контру­дары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет тогда подкрепить оборону войск армий, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

— Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?

— Но ведь линия обороны войск Западного фронта сильно растянулась; с из­гибами она достигла в настоящее время более 600 км. У нас очень мало резервов в глубине, особенно в центре фронта.

— Вопрос о контрударах считайте ре­шенным. План сообщите сегодня вече­ром. — недовольно отрезал И. В. Сталин.

Я вновь попытался доказать И. В. Сталину нецелесообразность кон­трударов, на которые пришлось бы из­расходовать последние резервы. Но в те­лефонной трубке послышался отбой, и разговор был окончен.

Маршал Жуков, 1941.

Тяжелое впечатление осталось у меня от этого разговора с Верховным. Конечно не потому, что он не посчитался с моим мнением, а потому, что Москва, кото­рую бойцы поклялись защищать до по­следней капли крови, находилась в смер­тельной опасности, а нам безоговорочно приказывалось бросить на контрудары последние резервы. Израсходовав их, мы не смогли бы в дальнейшем укреплять слабые участки нашей обороны.

Минут через пятнадцать ко мне зашел Н. А. Булганин и с порога сказал:

— Ну и была мне сейчас головомойка!

— За что?

— Сталин сказал: «Вы там с Жуко­вым зазнались. Но мы и на вас управу найдем!» Он потребовал от меня, чтобы я сейчас же шел к тебе и мы немедленно организовали контрудары.

Ну что ж, садись, вызовем Василия Даниловича [Соколовского] и предупре­дим командармов Рокоссовского и Захаркина.

Часа через два штаб фронта дал при­каз командующим 16-й и 49-й армиями и командирам соединений о проведении контрударов, о чем мы и доложили в Ставку. Однако эти контрудары, где главным образом действовала конница, не дали тех положительных результатов, которых ожидал Верховный. Враг был достаточно силен, а его наступательный пыл еще не охладел. Только в районе Алексина нам удалось добиться значи­тельных результатов: части 4-й армии противника здесь понесли большие поте­ри и не смогли принять участия в общем наступлении на Москву.

Для продолжения наступления на Мо­скву гитлеровское командование подтя­нуло новые силы и к 15 ноября сосредо­точило против войск Западного фронта 51 дивизию, в том числе 31 пехотную, 13 танковых и 7 моторизованных, хорошо укомплектованных личным составом, танками, артиллерией и боевой техникой.

На волоколамско-клинском и истрин­ском направлениях против [16-й] армии К. К. Рокоссовского были сосредоточены 3-я и 4-я танковые группы противника в составе семи танковых, трех моторизо­ванных и четырех пехотных дивизий при поддержке почти двух тысяч орудий и мощной авиационной группы.

На тульско-каширском направлении против 50-й армии сосредоточена удар­ная группа вражеских войск в составе 24-го и 47-го моторизованных корпусов, 53-го и 43-го армейских корпусов общей численностью в двенадцать дивизий (в том числе четыре танковые и три мотори­зованные). Их поддерживала мощная авиагруппа.

4-я полевая армия противника в соста­ве шести армейских корпусов разверну­лась на звенигородском, кубинском, наро-фоминском, подольском и серпуховском направлениях. Этой армии было приказа­но фронтальными ударами сковать вой­ска обороны Западного фронта, ослабить их, а затем нанести удар в центре нашего фронта в направлении на Москву.

Второй этап наступления на столицу нашей Родины немецкое командование начало 15 ноября ударом по 30-й армии Калининского фронта. Южнее Волжско­го водохранилища эта армия имела весьма слабую оборону. Одновременно противник нанес удар и по войскам За­падного фронта, а именно по правому флангу армии К. К. Рокоссовского, юж­нее реки Шоши. Вспомогательный удар был нанесен в полосе этой армии в рай­оне Теряевой Слободы.

Против 30-й армии Калининского фронта противник бросил до 300 танков, которым противостояло всего лишь 56 наших легких танков со слабым вооруже­нием. Оборона не выдержала и была здесь быстро прорвана.

С утра 16 ноября вражеские войска начали стремительно развивать наступ­ление из района Волоколамска на Клин. Резервов в этом районе у нас не оказа­лось, так как они по приказу Ставки были брошены в район Волоколамска для на­несения контрудара, где и были скованы противником.

В тот же день немецко-фашистские войска нанесли мощный удар в районе Волоколамска. На истринском направле­нии наступали две танковые и две пехот­ные немецкие дивизии. Против наших 150 легких танков немцы бросили 400 сред­них танков. Развернулись ожесточенные сражения. Особенно упорно дрались стрелковые дивизии 16-й армии: 316-я ге­нерала И. В. Панфилова, 78-я генерала А. П. Белобородова и 18-я генерала П. Н. Чернышева, отдельный курсант­ский полк С. И. Младенцева, 1-я гвардей­ская, 23, 27, 28-я отдельные танковые бригады и кавалерийская группа генерал-майора Л. М. Доватора.

В 23 часа 17 ноября 30-я армия Кали­нинского фронта была передана Ставкой Западному фронту, вследствие чего обо­рона Западного фронта вновь еще боль­ше расширилась на север (до Волжского водохранилища). Командующим 30-й ар­мией был назначен генерал-майор Д. Д. Лелюшенко.

Бои, проходившие 16—18 ноября, для нас были очень тяжелыми. Враг, не счи­таясь с потерями, лез напролом, стремясь любой ценой прорваться к Москве сво­ими танковыми клиньями.

Но глубоко эшелонированная артил­лерийская и противотанковая оборона и хорошо организованное взаимодейст­вие всех родов войск не позволили про­тивнику прорваться через боевые поряд­ки 16-й армии. Медленно, но в полном порядке 16-я армия отводилась на зара­нее подготовленные и уже занятые артил­лерией рубежи, где вновь ее части упорно дрались, отражая атаки гитлеровцев […]

ГКО, часть руководящего состава ЦК партии и Совнаркома по-прежнему оста­вались в Москве. Рабочие Москвы труди­лись по 12—18 часов в сутки, обеспечивая оборонявшие столицу войска оружием, боевой техникой, боеприпасами.

Однако угроза столице не миновала: враг хотя и медленно, но приближался к Москве.

Не помню точно какого числа — это было вскоре после тактического прорыва немцев на участке 30-й армии Калинин­ского фронта и на правом фланге армии К. К. Рокоссовского — мне позвонил И. В. Сталин и спросил:

— Вы уверены, что мы удержим Мо­скву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.

— Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.

— Это неплохо, что у вас такая уве­ренность. Позвоните в Генштаб и дого­воритесь, куда сосредоточить две резер­вные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября. Танков пока у нас нет.

Через полчаса мы договорились с А. М. Василевским о том, что Западно­му фронту будут переданы 1-я ударная и 10-я армии, а также все соединения 20-й армии. Формируемая 1-я ударная армия должна быть сосредоточена в районе Ях­ромы, а 10-я армия — в районе Рязани.

На московско-тульском оперативном направлении противник перешел в наступление 18 ноября […] Ожесточенные сра­жения, отличавшиеся массовым герои­змом наших войск, не прекращались здесь ни днем ни ночью […]

До 30 ноября шли напряженные бои в этом районе к югу от Мордвеса. Враг не смог здесь добиться успеха. Командую­щий 2-й танковой армией Гудериан, убе­дившись в невозможности сломить упор­ное сопротивление советских войск в рай­оне Кашира — Тула и пробиться отсюда в сторону Москвы, отдал приказ войскам перейти на этом участке к обороне […]

Еще более тяжелая обстановка сложи­лась на правом крыле фронта, в районе Истра — Клин — Солнечногорск, где упорно оборонялась 16-я армия.

23 ноября танки противника ворвались в Клин. Чтобы не подвергать наши войска угрозе окружения, в ночь на 24 ноября их пришлось отвести на следующий тыловой рубеж. После тяжелых сражений 16-я ар­мия отошла от Клина. В связи с потерей Клина образовался разрыв между 16-й и 30-й армиями, который прикрывался лишь слабой группой наших войск.

25 ноября 16-я армия отошла и от Солнечногорска. Здесь создалось катаст­рофическое положение. Военный совет фронта перебрасывал сюда все, что мог, с других участков фронта. Отдельные группы танков, группы солдат с проти­вотанковыми ружьями, артиллерийские батареи и зенитные дивизионы, взятые у командующего ПВО генерала М. С. Громадина, были переброшены в этот район. Необходимо было, во что бы то ни стало задержать противника на этом опасном участке до прибытия сюда 7-й гвардейской стрелковой дивизии из района Серпухова, двух танковых бригад и двух противотанковых артиллерийских полков из резерва Ставки.

Фронт нашей обороны выгибался ду­гой — образовывались очень слабые ме­ста. Казалось, вот-вот случится непопра­вимое. Войска стояли насмерть, а получив подкрепление, вновь создавали непреодолимый фронт обороны…

В первых числах декабря по характеру действий и силе ударов всех группировок немецких войск чувствовалось, что противник выдыхается и для ведения наступательных уже не имеет ни сил ни средств.

Развернув ударные группировки на широком фронте и далеко замахнувшись своим бронированным кулаком, против­ник в ходе битвы за Москву растянул войска до такой степени, что в финаль­ных сражениях на ближних подступах к столице они потеряли пробивную спо­собность. Гитлеровское командование не ожидало таких больших потерь, а вос­полнить их и усилить свою подмосковную группировку не смогло.

Из опроса пленных было установлено, что в некоторых ротах осталось по 20— 30 человек, моральное состояние немец­ких войск резко ухудшилось, веры в воз­можность захвата Москвы уже нет.

Войска Западного фронта тоже понес­ли большие потери, сильно переутоми­лись, но сдержали оборону и, подкреп­ленные резервами, удесятерили силы в борьбе с врагом.

За 20 дней второго этапа наступления на Москву немцы потеряли 155 тыс. сол­дат и офицеров, около 800 танков, сотни орудий и значительное количество само­летов. Тяжелые потери, полный провал плана молниеносного окончания войны, незавершенность в осуществлении стра­тегических задач посеяли в немецких вой­сках сомнения в успешном исходе войны в целом. Фашистское военно-полити­ческое руководство потеряло престиж непобедимости в глазах мирового обще­ственного мнения […]

Генералы Г. Гудериан, Г. Гот и другие основной причиной поражения немецких войск под Москвой, наряду с ошибка­ми Гитлера, считают суровый русский климат.

Конечно, и погода, и природа играют свою роль в любых военных действиях. Правда, все это в равной степени воздей­ствует на обе противоборствующие сто­роны. Да, гитлеровцы кутались в теплые вещи, отобранные у населения, ходили в уродливых самодельных соломенных калошах. Полушубки, валенки, телогрей­ки, теплое белье — все это тоже оружие. Наша страна одевала и согревала своих солдат. А гитлеровские войска не были подготовлены к зиме.

Произошло это потому, что гитлеров­ское руководство собиралось налегке пройтись по России, исчисляя сроки всей кампании неделями и месяцами. Значит, дело не в климате, а в политических и военностратегических просчетах фа­шистской верхушки.

Другие генералы, буржуазные историки винят во всем грязь и распутицу. Эта версия тоже не нова. Наполеон, загубивший свою армию, тоже ссылался на русский климат.

Но я видел своими глазами, как в ту же самую распутицу и грязь тысячи и тысячи москвичей, главным образом женщин, не приспособленных, вообще-то говоря, к тя­желым саперным работам, копали проти­вотанковые рвы, траншеи, устанавливали надолбы, сооружали заграждения, таскали мешки с песком. Грязь прилипала к их ногам, к колесам тачек, на которых они возили землю, неимоверно утяжеляя и без того несподручную для женских рук лопату.

Могу еще добавить для тех, кто скло­нен непогодой маскировать истинные при­чины поражения под Москвой, что в октя­бре 1941 г. распутица была сравнительно кратковременной. В первых числах ноября наступило похолодание, выпал снег, мес­тность и дороги стали всюду проходимы­ми. В ноябрьские дни «генерального на­ступления» гитлеровских войск темпера­тура в районе боевых действий на московском направлении установилась от 7 до 10 градусов мороза, а при такой погоде, как известно, грязи не бывает.

Нет! Не дождь и снег остановили фа­шистские войска под Москвой. Более чем миллионная группировка отборных гит­леровских войск разбилась о железную стойкость, мужество и героизм советских войск, за спиной которых был их народ, столица, Родина […]

Источник: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления, т. 2, с. 239—250.