Это был один из труднейших боев, которые я провел на Восточном фронте. Русский имел небольшое превышение и контролировал ситуацию. Вот он резко завалился на крыло и стал срезать мне угол — это было очень опасно, и я полез вверх.

Это был один из труднейших боев, которые я провел на Восточном фронте. Русский имел небольшое превышение и контролировал ситуацию. Вот он резко завалился на крыло и стал срезать мне угол — это было очень опасно, и я полез вверх.

Это был один из труднейших боев, которые я провел на Восточном фронте. Русский имел небольшое превышение и контролировал ситуацию. Вот он резко завалился на крыло и стал срезать мне угол — это было очень опасно, и я полез вверх.

Я в Бога поверил на войне, - рассказывал мне дед, - и из-за одного человека. Звали Анатолий. Он служил в нашем танковом расчете с декабря 1941-го. Механиком. Парень был с Псковщины из городка Порхова. Он был весь спокойный, с виду неторопливый. И всегда крест на шее. Перед всяким боем он обязательно осенял себя крестным знамением.

Я в Бога поверил на войне, - рассказывал мне дед, - и из-за одного человека. Звали Анатолий. Он служил в нашем танковом расчете с декабря 1941-го. Механиком. Парень был с Псковщины из городка Порхова. Он был весь спокойный, с виду неторопливый. И всегда крест на шее. Перед всяким боем он обязательно осенял себя крестным знамением.

Я в Бога поверил на войне, - рассказывал мне дед, - и из-за одного человека. Звали Анатолий. Он служил в нашем танковом расчете с декабря 1941-го. Механиком. Парень был с Псковщины из городка Порхова. Он был весь спокойный, с виду неторопливый. И всегда крест на шее. Перед всяким боем он обязательно осенял себя крестным знамением.

Я в Бога поверил на войне, - рассказывал мне дед, - и из-за одного человека. Звали Анатолий. Он служил в нашем танковом расчете с декабря 1941-го. Механиком. Парень был с Псковщины из городка Порхова. Он был весь спокойный, с виду неторопливый. И всегда крест на шее. Перед всяким боем он обязательно осенял себя крестным знамением.

Я в Бога поверил на войне, - рассказывал мне дед, - и из-за одного человека. Звали Анатолий. Он служил в нашем танковом расчете с декабря 1941-го. Механиком. Парень был с Псковщины из городка Порхова. Он был весь спокойный, с виду неторопливый. И всегда крест на шее. Перед всяким боем он обязательно осенял себя крестным знамением.

Я в Бога поверил на войне, - рассказывал мне дед, - и из-за одного человека. Звали Анатолий. Он служил в нашем танковом расчете с декабря 1941-го. Механиком. Парень был с Псковщины из городка Порхова. Он был весь спокойный, с виду неторопливый. И всегда крест на шее. Перед всяким боем он обязательно осенял себя крестным знамением.

Шли мы свой долгий путь и высматривали то, что росло вблизи дороги, и с жадностью хватали и совали в карманы. На пути попадалось: картофель, кукуруза, пшеница, разные кабачки и так далее. Всё это нас спасало от голода.

Шли мы свой долгий путь и высматривали то, что росло вблизи дороги, и с жадностью хватали и совали в карманы. На пути попадалось: картофель, кукуруза, пшеница, разные кабачки и так далее. Всё это нас спасало от голода.

Шли мы свой долгий путь и высматривали то, что росло вблизи дороги, и с жадностью хватали и совали в карманы. На пути попадалось: картофель, кукуруза, пшеница, разные кабачки и так далее. Всё это нас спасало от голода.

Шли мы свой долгий путь и высматривали то, что росло вблизи дороги, и с жадностью хватали и совали в карманы. На пути попадалось: картофель, кукуруза, пшеница, разные кабачки и так далее. Всё это нас спасало от голода.

Шли мы свой долгий путь и высматривали то, что росло вблизи дороги, и с жадностью хватали и совали в карманы. На пути попадалось: картофель, кукуруза, пшеница, разные кабачки и так далее. Всё это нас спасало от голода.

Наступило 18 января 1943 года. Вечером из репродуктора раздался торжественный голос диктора, который чеканил каждое слово: «После семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов восемнадцатого января соединились в районе Рабочих поселков номер один и номер пять и тем самым прорвали блокаду города Ленинграда...»

Наступило 18 января 1943 года. Вечером из репродуктора раздался торжественный голос диктора, который чеканил каждое слово: «После семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов восемнадцатого января соединились в районе Рабочих поселков номер один и номер пять и тем самым прорвали блокаду города Ленинграда...»

Наступило 18 января 1943 года. Вечером из репродуктора раздался торжественный голос диктора, который чеканил каждое слово: «После семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов восемнадцатого января соединились в районе Рабочих поселков номер один и номер пять и тем самым прорвали блокаду города Ленинграда...»

Наступило 18 января 1943 года. Вечером из репродуктора раздался торжественный голос диктора, который чеканил каждое слово: «После семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов восемнадцатого января соединились в районе Рабочих поселков номер один и номер пять и тем самым прорвали блокаду города Ленинграда...»

Наступило 18 января 1943 года. Вечером из репродуктора раздался торжественный голос диктора, который чеканил каждое слово: «После семидневных боев войска Волховского и Ленинградского фронтов восемнадцатого января соединились в районе Рабочих поселков номер один и номер пять и тем самым прорвали блокаду города Ленинграда...»

Мы (папа, мама и я) жили в коммунальной квартире, расположенной во флигеле. Комната — четырнадцать квадратных метров, с низким потолком. Напротив входа — полукруглое, арочного типа окно, занимавшее почти всю стену. Справа от двери была неглубокая ниша. В ней на самодельных полках размещалась наша библиотека.